Хендлер, или Белоснежка по-русски
Шрифт:
— Привыкли уже, — откликнулся водитель: — работа есть, дом есть, на рыбалку хоть каждый день — рыба свежая. Воздух чистый, не то, что у вас там, в Краснокаменной. И свобода, конечно. Просторы вон какие…
Водитель кивнул головой на зелёное полотно. Мужики, как обычно, стоит упомянуть рыбалку, заражаются темой мгновенно — начали хвастаться рыбой. И язь тут жирнючий, и серебряного карася хоть на выставку… А если свежую щуку пожарить, да с молодой картошечкой, и присыпать укропчиком, маслица положить… Или уху на костре сварить, чтобы запах от бульона был копчёный, как в пионерском походе…
— Прекратите! — первой взмолилась Настя. — Смерти нашей хотите!
Осоловевший от самогона Кирилл согласился с нею: сводило желудок от разговоров о простой и вкусной еде. Сменили тему на бытовую — про то, чем живут здешние и как их вообще угораздило здесь поселиться.
— А ты думал, что жизни за МКАДом нет? — хмыкнул Виктор. Над Карамзиным без устали подшучивали за его московскую прописку, благо что простодушные вопросы гостя тому способствовали.
Недаром проучившаяся на историческом факультете, Настя охотно делилась знаниями. Первыми русскими здесь были ушкуйники, новгородские пираты, забиравшиеся вглубь непроходимой земли — добывали пушнину, драгоценные камни и, попутно, расширяли территорию Руси. Позже, в конце шестнадцатого века, здесь появилась казацкая дружина Ермака, общеизвестного победителя Сибири, пусть даже погибшего нелепой смертью.
Но основное заселение началось, когда открыли петропавловский рудник. Где до сих пор сохранились разработки, там и народ остался. А чуть южнее торф добывали, и после перехода на более удобное топливо стали вымирать деревеньки торфодобытчиков…
— Ну а твои потомки как тут оказались? — спросил Кирилл.
— Мы родственники Герасима Белова, был такой в конце девятнадцатого — начале двадцатого купец, из крестьян, но очень известный. В Тотьме его дом-музей до сих пор сохранился, правда, в нём сейчас люди живут. И мы — мы потомки официально раскулаченных. Здесь почти все такие. Много потомков русских немцев, сосланных после войны. Короче, всё, что не подходило советской власти, убиралось подальше…
— Ну а тебя-то сюда что тянет? Тоже свобода? — Кирилл, закинув руку через Настины плечи, уже вольно опирался на неё, дразня Фикса пальцами возле носа. Пёс игрался, пытаясь их поймать и, если получалось, легонько покусывал.
— Это секрет, — засмеялась Настя, — сам увидишь.
— Это секрет типа того, зачем нужны большие рюкзаки?..
Мужики улыбались, слушая их диалог и вставляя свои реплики. Пока Настя не ткнула пальцем в лобовое стекло:
— А вот и наши Гари! Смотри, улица налево, там был наш дом. Успели продать и уехали.
Кирилл оживился: маршрут на сегодня он запомнил — из Гари добраться в Линты и там привал на пару дней, у бабы Али, кумы Беловых.
— Сколько здесь стоят дома?
Виктор пожал плечами:
— От трехсот тыщ рублями до ляма доходит.
— Ого, дороговато для захолустья, — заметил Кирилл.
— Через пару островов перепрыгнете, там найдёшь дешевле — и за двадцать тыщ купить можно. Телефон свой отдашь — и заходи-живи.
Мужики переглянулись. Вспомнили, как заезжие рыбаки рассказывали, что умудрились для ночёвки пару избушек купить вовсе за пару тысяч. Кирилл хмыкнул.
— Что, уже дом для семьи присматриваешь? — лукаво подмигнул ему Юрий через зеркало, Кирилл покраснел, Настя смутилась, и мужчина засмеялся. — Ничего, дело молодое — нагуляетесь, а потом, с возрастом и в деревню, к грядкам потянет…
За разговорами не заметили, как миновали деревню и подъехали к парому — переправе с недостроенным мостом. Настя везде расплачивалась сама, бесхитростно называя суммы Кириллу. А он, кажется, только сейчас начал соображать, чем живёт Белоснежка. Работает, хватается за каждое предложение, унижается перед любыми карамзиными, и всё для того чтобы приехать в эту глухомань с подарками для старых знакомых, из упрямства не покидающих малую родину ради городского комфорта.
— Слушай, из тебя вышел бы ужасный бизнес-партнёр, ты знаешь об этом? — он не без опасений смотрел на воду, по сторонам от плывущего с тяжёлой машиной парома. — Подозреваю, копить для себя ты не умеешь.
— Ну почему же? — Настя улыбнулась во весь рот, — пользуюсь услугами спонсоров-доброжелателей. Вот недавно одна семья мне нахаляву билет купила, аж до Екатеринбурга. Целых три тысячи рублей сэкономила, практически…
— Ну и расчётливая же ты! — Кирилл сузил глаза.
— Мы все, бабы, такие, — гордо отпарировала Настя и показала язык.
— Чую, придётся внедорожник покупать. Или вертолёт. Дешевле выйдет, — проворчал Кирилл, кусая губу, чтобы не разулыбаться.
Переправившись через реку, вахтовка мягко сошла на землю и покатила дальше. Здесь дорога ощущалась заметно ухабистей, но и она скоро закончилась. Пассажиры всё чаще подпрыгивали так, что доставали темечком до потолка кабины. Фикс занервничал, и шутка Кирилла о том, что у пса хороший опыт по обгону машин, не сработала. Настя попросила остановиться:
— Дальше мы дойдём как-нибудь.
— Ну, хоть до поворота? — предложил водитель. — Сумки у тебя, смотрю, в этот раз немаленькие.
— Со мной мужчина, он понесёт, — Настя ответно подмигнула водителю.
— Как знаете, молодые люди.
Вахтовка остановилась, мужчины отправились к кабине за рюкзаками, а Настя неподалёку наблюдала за Фиксом, вымещающим своё недовольство от путешествия на траве. Виктор помог взгромоздить большой рюкзак за спину Кириллу и придержал его:
— Слышь, москвич? Вижу, парень ты неплохой, но просьба к тебе есть. Не обижай девушку. Все ваши столичные понты рано или поздно вылезут, а девка потом страдать будет. Не морочь ей голову, понял, если несерьёзно? Сергеича, её отца, просьбу передаю: просил за нею приглядеть.
— Я знаком с её родителями, не надо нотаций, — сердито ответил Кирилл, в данный момент не сумев принять цену душевности предупреждения. Взыграла аллергия к контролю.
— Ну, смотри, — хмыкнул мужчина многообещающим тоном.
Настя закинула на спину рюкзак поменьше и полегче. С вахтовщиками распрощались, условились о звонке через неделю-две, и машина ушла. Двое отправились дальше пешком — по заросшей разнотравьем дороге, а псу дали волю — носиться, где захочет, и лаять, сколько душеньке влезет.