Херсон Византийский
Шрифт:
– Мне надо убить Матесвента на поединке.
– Если ты так решил, я не буду тебе мешать, – сказал я, думаю, что ему надо лишь мое разрешение, но заметил, что он мнется, не решаясь о чем-то попросить: – Нужна моя помощь?
– Да. На бойца, который будет биться с лангобардом, надо сделать ставку, не меньше ста номисм. Когда я выиграю, получишь девяносто – десять устроителю боя – и половину сборов со зрителей, еще пять-семь номисм, – разъяснил Сафрак. – Я ничего не возьму.
– А сколько обычно платят бойцу? – поинтересовался я.
– За такой бой – пятнадцать-двадцать номисм, – ответил гепид.
– Хорошо, в случае победы получишь двадцать.
– Я могу проиграть, – предупредил Сафрак.
– Не можешь, – возразил я с улыбкой, – пока не сделаешь из меня отличного бойца.
Гепид тоже улыбнулся, что можно было перевести как: «Придется жить вечно!»
44
Гладиаторский
Зрителей собралось не меньше сотни. Все не бедные, пришли со слугами или клиентами – так называли прихлебателей всех мастей. Они сидели на скамейках двух длинных сторон. На третьей, короткой, расположенной напротив входа, посередине стоял хозяин виллы, а справа от него разместился офицер со свитой человек из десяти. Я с Хисарном и Евтарихом занял места слева от грека. Сафрак остался на площадке, где уже стоял Матесвент в кольчуге до колен с короткими рукавами поверх стеганки и полусапожках, вооруженный длинным мечом-спатой и кинжалом. Шлем с поперечным «ирокезом» из черных конских волос он держал в руке, а небольшой круглый темно-красный щит, на котором золотистый умбон был в виде морды льва, прислонил к заградительному барьеру. Лангобард вызывающе смотрел на гепида, намериваясь, вероятно, высказать в глаза оскорбления, но Сафрак, казалось, не замечал его. Прислонив к барьеру такой же круглый темно-красный щит, но с простым умбоном, он снял шлем и начал протирать его длинным рукавом рубахи, надетой под кольчугу. От предложенной мною стеганки гепид отказался: будет сковывать движения. Протирал Сафрак шлем настолько усердно, будто именно от его чистоты или блеска зависит победа в бою. Гепид был на полголовы ниже и килограмм на двадцать легче. Но это не бокс, здесь вес не дает решающего преимущества. Поняв, что с ним не собираются препираться, Матесвент презрительно сплюнул в сторону противника, повернулся к офицеру и громко произнес:
– Опять ничтожество!
Ко мне подошел грек, организатор боя и потребовал:
– Деньги.
Я дал ему кожаный мешочек с сотней золотых номисм. Грек сел на скамью, высыпал монеты в подол рубахи, натянутый раздвинутыми коленями, пересчитал. Убедившись, что в мешочке именно сто, все настоящие и не обрезанные, кивнул мне головой, а мешочек положил в покрытый красным лыком сундучок, который стоял справа от него, ближе к офицеру. Наверное, привык отдавать выигрыш импресарио лангобарда. К греку подошли двое слуг, такие же старые, высыпали из глиняных кувшинов ему на подол рубахи собранные со зрителей деньги. Судя по тому, с каким азартом пересчитывал старый грек монеты, двигала им в этом рискованном бизнесе любовь к деньгам, так и не удовлетворенная за всю его долгую жизнь.
Закончив считать, он спросил офицера:
– Будем начинать?
Тот покровительственно кивнул.
Старый грек встал, поднял руку, призывая к тишине. Впрочем, все уже и так молчали.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Я гепид Сафрак, – гордо произнес мой тренер.
– Готов к бою? – спросил грек.
Сафрак надел шлем, взял щит, вынул из ножен меч-спату, который был чуть короче лангобардовского, и только после этого ответил:
– Готов.
– А ты, Матесвент? – обратился грек к лангобарду.
Тот уже надел шлем, взял щит и приготовил спату. Презрительно улыбаясь, Матесвент произнес:
– На подготовку у меня ушло больше времени, чем займет сам бой!
– Друзья мои! – обратился старый грек к зрителям. – Сейчас мы посмотрим, как долго продержится гепид Сафрак против нашего непобедимого Матесвента!
Зрители отозвались бурными выкриками. Особенно старались клиенты офицера.
– Начинайте! – приказал старый грек бойцам.
Лангобард сразу ломанулся в атаку. Создавалось впечатление, что он хочет просто задавить противника своим весом. Сильно размахнувшись, рубанул спатой. Она скользнула по щиту гепида, который сразу зашел за правую руку Матесвента. Тот быстро повернулся к нему и ударил снизу вверх. Сафрак вовремя отшагнул и опять зашел за правую руку противника. Следующий удар принял на щит. Раздался скрип. Мне показалось, что щит гепида треснул. Видимо, Матесвент так и подумал, потому что рубанул по щиту во второй раз, надеясь доломать. Если это случится, Сафрак останется без щита: любые замены запрещены. Но гепид «провалил» Матесвента, уйдя из-под удара вправо, а когда лангобард по инерции шагнул вперед правой ногой, зацепил открытую голень чуть ниже колена концом спаты. Полоснул основательно, кровь из раны буквально хлестанула.
– Ну, гепидская собака, – заорал лангобард, – сейчас ты мне за все заплатишь!
Он опять сильно ударил, но спата скользнула по щиту. Сафрак сразу зашел за его правую руку. Еще удар отбитый клинком – еще заход за руку. Гепид редко отбивал удары мечом, старался принимать на щит, чему и меня учил. Без щита можно сражаться, а вот со сломанным мечом наверняка проиграешь. В ответ Сафрак только замахивался, демонстрировал намерение, но больше не бил в ответ. Лангобард перестал ругаться и бестолку махать мечом. Оба бойца неторопливо кружили по площадке, выжидая, когда противник допустит ошибку. Один удар может решить исход поединка. Когда Сафрак оказался спиной к нашей трибуне, Матесвент вдруг опустил меч и что-то сказал, показав головой в нашу сторону. Гепид не повелся. Поняв, что хитрость не удалась, Матесвент прыжком приблизился к Сафраку и занес спату над его головой. Но не ударил, а завел ее вправо для удара и сам повернулся немного вправо, ожидая, что противник как обычно отшагнет туда. Гепид на этот раз шагнул влево, оказавшись почти за спиной лангобарда, и ударил быстро и сильно сверху и под углом вправо по левой ключице противника. Клинок со звоном разрубил кольчугу. Насколько глубоко он вошел в тело я не заметил. Наверное, не очень глубоко, потому что лангобард не собирался сдаваться. Резко повернувшись к гепиду левым боком и закрывшись высоко поднятым щитом, но замер, ожидая продолжения атаки. Мне не видна была рана, зато мог наблюдать, как всё тяжелее становится щит лангобарда – он медленно опускался. Матесвент попытался придержать, поправить щит правой рукой, в которой держал меч. Сафрак сразу, коротким, резким ударом отсек эту руку ниже локтя, она упала на каменные плиты вместе со спатой. Щит лангобарда быстро пошел вниз, открывая заострившееся лицо с тонкими губами, искривленными теперь гримасой боли. Он не успел объявить о сдаче, потому что Сафрак воткнул спату Матесвенту в горло, во впадину ниже адамового яблока и повернул вправо-влево, будто расковыривая рану, и что-то тихо сказал. Не думаю, что лангобард его слышал. С закрытыми глазами и выпуская красные слюни, он медленно оседал на плиты. Когда Сафрак выдернул меч из его горла, Матесвент сразу рухнул на задницу, а потом свалился на правый бок, на брызжущий кровью обрубок руки. Уверен, что отсечение правой руки являлось обязательной часть этого поединка.
Я вдруг понял, что ору на чисто русском языке и сугубо русские выражения. Меня переполняла такая безумная радость победы, будто это я завалил грозного лангобарда. И услышал, как орут остальные зрители. За исключением офицера и его подхалимов, которые встали, намериваясь уйти, но грек что-то сказал им. Слов я не разобрал, но заметил, как начала багроветь физиономия офицера.
– Кажется, намечаются проблемы с выигрышем, – сказал я Хисарну и Евтариху. – Будьте наготове.
Подойдя к старому греку, который играл в гляделки с офицером, потребовал:
– Мои деньги и выигрыш.
Оба как бы очнулись и уставились на меня, словно не могли понять, кто посмел нарушить их игру?
– Да-да, сейчас получишь, – сказал грек, очнувшийся первым. – Подожди немного там, – показал он на место, где я сидел, – нам надо переговорить.
– Не ожидал, что вы такие несерьезные люди! – упрекнул я, поняв, что офицер не внес деньги.
– Получишь ты свои деньги! – резко кинул мне старый грек и опять уставился на офицера.
Я отошел, чтобы не мешать их интимной беседе. Смотрел, как Сафрак стягивает с убитого окровавленные кольчугу, стеганку и сапожки. Душа удовлетворена, теперь время позаботиться и о материальном.
Старый грек после тихой, но яростной ругани о чем-то договорились с офицером. Достав из лакированного сундучка клочок пергамента, грек что-то написал на нем, а офицер заверил оттиском своего перстня-печатки. Представляю, под какие сумасшедшие проценты офицеру были одолжены деньги. После этого ему со свитой разрешили уйти.
– Подойди, – подозвал меня грек. Он сел рядом с сундучком, спрятал туда долговую расписку офицера, затем достал мой мешочек и еще один, чуть поменьше. Значит, предполагал и такое развитие событий, а концерт перед офицером был разыгран, чтобы содрать с него побольше. – Это твои, а здесь девяносто выигранных.