Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей
Шрифт:
Сначала он, конечно, перечил и упорно не соглашался, но только, чтобы подчеркнуть, мол, он уже взрослый, а потом стал слушаться ее. Как мать? Нет, не только. Она поняла: ока притягивает его как женщина. К подобному она, правда, была уже привычна и все же, пожалуй, не ожидала этого от столь молодого человека?
А он ее привлекает? До сих пор она еще никогда не спрашивала себя об этом, просто не к чему было. К тому же при их встрече в Лондоне присутствовал и Торкель. А рядом с Торкелем Кнут был как горящая свечка рядом с солнышком.
Она словно издалека слышала, как братья выясняют у Торкеля все подробности и требуют объяснений.
— Да, это, действительно, новость, — подытожил
А посмотрев на Эмму, он понял, что она явно не слышала их разговоров. Архиепископ Роберт, сидевший рядом с Эммой, положил ладонь на ее руку и попытался пробудить ее:
— Все это явно надо обдумать и не раз, — обратился он к ней и будто от ее имени добавил: — Нам кажется, тебе нужно время на раздумья. Не так ли, Эмма?
— Нет, — ответила та и посмотрела на Торкеля. — Передай королю Кнуту и его близким мое согласие. Но лишь на определенных условиях. Полагаю, одно из них ты уже сам понял. Из того, что я только что услышала, следует, что говоря о законном праве на английскую корону, Витан объявил всех потомков Этельреда несуществующими, не так ли? В таком случае, именно Витан отказался и от признания права на трон и моего сына Эдварда. Ведь даже Витану неловко раз за разом отказываться от собственных решений. Я вспоминаю сейчас о том, что, как только умер король Свейн, Витан выслал из страны всех датских престолонаследников. А теперь Витан вынужден признать датского короля.
Ричард заерзал. Ему показалась несколько неуместной эта лекция по английской истории.
— Ближе к делу, Эмма, — взмолился он.
— Ладно, я имею в виду лишь одно: возможно, то, что пишет Витан в своих решениях, не так уж важно. Но я все же хочу, чтобы и в брачном контракте, и в протоколах Витана было записано, что право престолонаследия переходит на моих возможных сыновей от Кнута. На этот раз я хочу видеть это записанным черным по белому еще до того, как возвращусь в Англию. Это первое условие. Второе заключается в том, что король Кнут вновь сделает Винчестер главной королевской резиденцией Англии. Я, во всяком случае, буду жить там… Да, затем я предусматриваю следующее: мое право на наследство короля Этельреда будет отрегулировано, и не останется никаких неясностей, поскольку я вновь становлюсь королевой Англии.
Все были потрясены, что Эмма сообразила это так быстро и во всех подробностях, словно бы все продумала заранее.
С восхищением смотрел Ричард на свою сестру. Возможно, она наконец-то получит «власть», ей однажды предсказанную им. Кнут — неотесанный парень со странными желаниями, но он еще очень молод и, возможно, кое-чему научится у этой опытной королевы.
— Тогда я предложу своему канцлеру набросать предложения к контракту. Посмотрим, что на это ответит король Кнут, — заявил он решительно. Правда, упрямство Эммы касательно наследственных прав своих детей он не одобрял. Но впрочем, его собственная дипломатия в этом вопросе так часто не срабатывала, что на этот раз он не стал возражать. Лучше уж ему позаботиться, чтобы сыновья Эммы и Этельреда оставались в Нормандии и не попадали в когти Кнута. После всего услышанного, когти эти — не для королевских детей.
Однако он остался доволен неожиданной возможности отделаться от Эммы без необходимости открыто выставлять ее на ярмарку невест. Ведь держать в своем доме вдовствующую королеву не так-то легко…
Ему оставалось лишь надеяться, что держава Кнута окажется более прочной, чем при Этельреде. Иначе ему вновь придется видеть сестру здесь, и притом очень скоро.
Все уже были готовы отправиться к обеденному столу, как молодой Роберт раскрыл свой клювик:
— Кстати,
И удивился, почему все рассмеялись.
И случилось так, что Эмма Нормандская возвратилась в Англию спустя пятнадцать лет после того, как вышла замуж за короля Этельреда.
Ее свадьба с Кнутом состоялась уже в июле 1017 года. При коронации, последовавшей за этим, произошло нечто неслыханное: Эмма сама взяла корону из рук архиепископа Люфинга и надела ее на свою голову:
— Я и так уже коронованная королева Англии, — пояснила она. И архиепископ остался доволен.
Одновременно король Кнут выдал свою сестру Эстрид за молодого Роберта из Нормандии. Роберт был удивительным малым. Безумным и набожным одновременно. Когда в молодые годы умер его брат Ричард Третий, не оставив наследников, Роберт волей случая унаследовал нормандское герцогство. Вскоре после случившегося он отправился в паломничество на Святую Землю. Для потомков он остался известен как Robert le Diable и как Robert le Magnifique [30] . Живым он так никогда и не вернулся из Иерусалима.
30
Роберт Дьявол или Роберт Великолепный (фр.)
Через какой-то год Роберт уже устал от Эстрид. И просто-напросто выгнал ее. Опозоренной вернулась она в Англию, а потом и в Данию. Король Кнут, так надеявшийся на альянс с Нормандией, никогда не забывал об этом оскорблении, хотя нормандская семья делала все, чтобы умилостивить его.
Эмма с радостью принялась за восстановление дворца Вульфсей. На этот раз она разгребла массу старой рухляди времен Этельреда и его женщин и привлекла к работе плотников и декораторов. По мнению Эммы, Вульфсей должен был стать королевским дворцом.
Не будучи по натуре скупым, как Этельред, Кнут позволил ей заниматься всем этим. Хотя и крутил носом, ведь он считал, что столицей страны и важнейшим торговым центром станет Лондон. К толчее и круговерти этого большого города Кнут испытывал пристрастие, которого Эмма не разделяла; а после длительной осады Лондон стал ему дороже зеницы ока. Но вскоре он понял — тесный и ветхий Уордроубский дворец не подойдет для королевской резиденции. И как только у него появились деньги и время, он начал строить новый дворец возле монастыря святого Петра, рядом с Вестминстером, о чем говорилось уже много столетий!
В то же время Кнут питал теплые чувства к месту Винчестера в английской истории и с благодарностью воспринял досель неизвестные ему сведения от Эммы. И держа в памяти короля Альфреда, Кнут без труда присоединился к упрямому желанию Эммы вновь сделать Винчестер главным центром английской культуры. Вновь возвратились сюда монахи и монахини, расцвели школы, а знаменитые художники и вышивальщицы взялись за свои работы, принесшие Англии и всемирную славу, и хорошие доходы.
Первым делом Эмма заказала переписчикам книг в Нью-Минстере изготовить «benedictionale»; она хотела подарить его своему брату, архиепископу Руанскому, в благодарность за заботу о ее сыновьях. Конечно же, ее трое детей оставались в Руане. Многие жалели ее за такое упрямство, но в то же время считали ее ужасной матерью, когда она с радостью отвечала, что детям там будет гораздо лучше. Ведь если честно, она не смогла бы сказать, что скучает по ним…