Хевдинг
Шрифт:
Ладно хоть земля успела просохнуть и не скользила под ногами, пока мы карабкались наверх. Парни побежали вперёд с двумя лестницами на плечах, я же немного отстал, не по своей воле, а из-за проклятой раны.
Как раз в это же время к воротам подкатили таран. Со стены на него посыпались камни и горящие головёшки, но обтянутые мокрыми шкурами щиты выдержали, и вскоре до нашего слуха донёсся звук первого удара, гулкий и раскатистый. Били комлем, твёрдым и крепким, для пущего эффекта ещё и окованным железом, раскачивая его на верёвках.
— Вперёд, вперёд! Кто первый заберётся на стену, получит марку серебра! — крикнул я, подбадривая своих людей.
Лестницы с глухим стуком ударились о частокол, длины как раз хватило, чтобы поставить их под небольшим уклоном, и из-за стены тут же высунулись полочане с топорами и ухватами. Подрубить или оттолкнуть лестницы им не дали стрелки Хререка, только и ждавшие такого шанса, лучники тут же спустили тетивы, и в горле одного из полочан тут же выросло белое оперение стрелы, а другой, раненый в грудь, вывалился на нашу сторону, падая с трёхметровой высоты и ломая себе шею.
Срубленные из молодых берёзок, тяжёлые штурмовые лестницы было не так-то просто отпихнуть, тем более, когда по ним начали карабкаться одоспешенные норманны, и первыми лезли Кнут и Горм Кусака, а уже следом за ними — все остальные. Лестницы скрипели и прогибались, но наш немалый вес всё-таки выдерживали.
Таран тем временем продолжал бить по воротам, раз за разом обрушиваясь всем весом в одну и ту же точку, и вскоре крепкие дубовые ворота начали с хрустом ломаться, словно прошлогодний сухостой. Воины Хререка и других вождей в нетерпении переминались с ноги на ногу, ожидая того момента, когда они смогут ворваться в город, чтобы сеять смерть и разрушение.
Другие команды тоже карабкались по лестницам на своих участках стены, и я заметил краем глаза, как полочанам удалось отпихнуть от стены лестницу, на которой повисло сразу пятеро воинов, вернее, сначала они висели, а потом посыпались вниз, словно гнилые яблоки. Не всем везло так же, как нам.
Первые из наших смельчаков уже дрались на стене, я слышал, как звенит и гремит железо наверху, перемежаясь бранью и вскриками, пока по лестницам забирались всё новые и новые воины. Наконец настала и моя очередь, и я осклабился, глядя в лицо Стейну, который должен был лезть позади меня.
— Если что, лови, — усмехнулся я.
Мальчишка часто-часто закивал, принимая мои слова за чистую монету, он изрядно нервничал, впервые в жизни участвуя в подобном сражении.
Я поудобнее перехватил щит, взял свой сакс в правую руку и пополз наверх, на помощь к своим друзьям. Они хоть и сумели закрепиться на стене, помощь им всё равно не помешает. Хотя толку от меня сейчас было как от козла молока, я даже по лестнице нормально подняться не мог, и особой роли в битве всё равно не сыграю. Но командир обязан находиться вместе со своими людьми, и тут это правило исполнялось на все сто процентов, даже Хререк лично возглавлял своё войско.
Князь сейчас находился где-то у ворот, рядом с тараном, и когда ворота наконец пробьют, самое жаркое место будет именно там. В брешь пойдёт самый большой отряд, и полочане это отлично видят, и наверняка приготовили для них что-то особенное. Брячислав Всеславич драться умел, это было видно, и даже если стратег из него не очень, то тактиком он был отменным. Так организовать оборону ещё надо уметь.
Наконец я перевалился через частокол в самую гущу боя, где звенела сталь и грохотали щиты, а помост под ногами стал скользким от пролитой крови. Мы теснили полочан, спихивали со стены, резали и убивали, не покладая рук, но сумели пока занять лишь небольшой пятачок.
Я тут же присоединился к сражающимся. Против нас дрались простые мужики-ополченцы, совсем не ровня профессиональным воинам-норманнам, но удар топором и в Африке удар топором, и среди прочих трупов я порой замечал знакомые лица.
Теперь главное не стать трупом самому.
— Убивай! — зарычал я во весь голос, наводя ужас на противника и подбадривая своих соратников.
Продвигались медленно, слишком медленно, защитников оказалось больше, чем мы ожидали увидеть, но останавливаться и поворачивать назад уже поздно. Поэтому мы продолжали резню. Это была скорее методичная тяжёлая работа, нежели испытание воинского умения, здесь побеждали более выносливые. Те, кто мог поднять щит, несмотря на усталость и раны, и продолжать идти на врага, выталкивая его со стены.
Мой щит с грохотом ударил по щиту одного из полочан. Он попытался достать меня топором сверху, я, пригнувшись, ткнул его под щит саксом, в незащищённое брюхо. В тесноте подобной схватки — самое лучшее оружие, гораздо лучше топора, которым надо хорошенько размахнуться, и лучше копья, для которого необходимо держать дистанцию.
Крики раненых звучали отовсюду, превращаясь в стоны умирающих. Кто-то истошно звал маму, кто-то просто рыдал во весь голос. До них пока никому не было дела, уже потом, после боя, здесь пойдут похоронные команды, и те, кому посчастливится дожить до их появления, будут иметь какие-то шансы.
Ворота наконец взломали, выбили их тараном, и внутрь тут же устремились разозлённые долгим обстрелом северяне, чтобы тоже начать резню в тесном пространстве надвратной башни.
На других участках стены тоже кипело сражение, мы спешили соединиться друг с другом, чтобы выступить единым фронтом, и у нас это понемногу получалось. Мы добрались уже до лестниц, ведущих вниз, в город, но спускаться пока было рано, на стене ещё хватало работы. Хотя сейчас уже зачастую приходилось бить убегающих полочан в спину, многие из защитников спешили ретироваться с поля боя, понимая, что всё кончено, и совсем не в их пользу.
Сражение потихоньку перемещалось на городские улицы, и теперь вместо стен нам приходилось штурмовать баррикады, но это оказалось гораздо проще, чем карабкаться под обстрелом на верхотуру. К тому же, боевой дух полочан уже был подорван, как же, враг в городе, всё кончено.
На этот раз, в отличие от Йорвика, разъярённых норманнов никто не пытался подкупить, и весь город стал их законной добычей, так что северяне врывались в дома, грабили и убивали без всякого стеснения. Запрещалось только поджигать, потому что город был полностью деревянным. Хререк желал обладать городом, а не его руинами в куче пепла.