Хевен
Шрифт:
Я шла и молилась, чтобы Кэлу удалось уговорить Китти сделать операцию. Молилась я и о том, чтобы она наконец разглядела в Кэле хорошего человека. Случись это, и он меня перестанет преследовать. Он любил Китти, любил всегда, но она так скверно с ним обращалась, словно больше не могла переносить мужчин после того, что сделал ей мой отец.
Отец! Опять мои мысли обратились к отцу!
Я услышала сзади шаги, но не обернулась.
– Хевен, – раздался знакомый голос, – а я ведь тебя вчера ждал.
Почему мои ноги сами пошли быстрее, хотя я и надеялась, что он будет искать меня?
– Хевен, да не беги ты так. Ты так долго и быстро не пробежишь, от меня все равно тебе не уйти.
Я обернулась: ко мне приближался Логан. Он стал таким, каким мне хотелось его видеть. Но сейчас слишком поздно рассчитывать на то, что он будет моим.
– Уходи! – взорвалась я. – Теперь я тебе не нужна!
– Ну-ка, постой минутку! – прикрикнул он на меня, схватил за руку и заставил идти рядом с ним. – Ты что себя так ведешь? Что я такого сделал? День ты меня любишь, на другой – гонишь. В чем, все-таки, дело?
У меня защемило сердце, и круги пошли перед глазами. Да, я люблю его, всегда любила и буду любить. И все-таки я должна была ему сказать все:
– Прости, Логан, но я вспоминаю, как ты даже не посмотрел на меня в то последнее воскресенье, перед тем как отец продал меня Деннисонам. Я ждала от тебя поддержки, а ты смотрел сквозь меня и не видел. После отъезда мисс Дил ты оставался для меня всем. Ты был моим белым рыцарем, моим спасителем, а ты ничего не сделал, совершенно ничего! Ну как же мне было полагаться на тебя после этого?
В его глазах отразилась внутренняя боль, лицо покрылось краской.
– Какая же ты глупенькая, Хевен. По-твоему, проблемы могут быть только у тебя, ни у кого в мире их больше нет. Ты же знаешь, у меня в тот год возникли проблемы с глазами. Что, по-твоему, я делал, когда вы там умирали с голоду в горах? Я стал почти слепым, поэтому пришлось лететь в специальную клинику и делать операцию на глазах. Вот где я был! Далеко отсюда, прикованный к больничной койке, голова находилась в специальном станке, а на глазах носил повязки, пока не зажило. Потом пришлось носить темные очки, избегать перегрузок, пока сетчатка окончательно не окрепла. В тот день, когда ты думала, что я смотрю на тебя в церкви, я мог различить только расплывшиеся пятна. Я пытался отыскать тебя! Я и пришел-то из-за тебя!
– А сейчас как ты видишь? – спросила я, чувствуя комок в горле.
Он улыбнулся и стал смотреть мне в глаза, пока у меня перед глазами не пошли расплывающиеся пятна.
– Вижу тебя так, будто у меня двадцать глаз. Ну как, прощен я за то давнее воскресенье?
– Да, – прошептала я.
Я с трудом удержалась от слез, закусила губу и на миг оперлась лбом о его плечо. Про себя я молилась, чтобы Бог помог Логану простить меня, если я когда-нибудь расскажу ему обо всем. Очень я нужна ему, совсем не такая, какой он меня представляет. Но сказать ему об этом я не могу – по крайней мере, сейчас и здесь.
Я решительно повела Логана в лесистую часть Уиннерроу.
– Куда мы идем? – спросил он, переплетая свои пальцы с моими. – Посмотреть на ваш домик?
– Нет, ты уже побывал там сам и узнал, что я хотела от тебя скрыть. Есть еще одно место, которое следовало показать тебе давным-давно.
Рука об руку мы шли по тропинке, которая вела к кладбищу. Время от времени я поглядывала на него, а когда наши глаза встречались, отводила взгляд. Он любил меня, я это точно знала. И почему я тогда не проявила твердости, не сопротивлялась, как могла? Я всхлипнула и споткнулась. Логан бросился поддержать меня, и я оказалась в его объятиях.
– Я люблю тебя, Хевен, – прошептал он сдавленным голосом, и я почувствовала на лице его горячее чистое дыхание, прежде чем он поцеловал меня. – Всю эту ночь я не мог уснуть, думая о том, какая ты замечательная, Хевен, какая верная и преданная своей семье. Ты принадлежишь к тому типу женщин, которым мужчина может доверять, кого можно оставить одну и знать, что она будет тебе верна.
Онемев от отчаяния, я заставила себя не терять головы от его ласковых слов и от обещаний познакомить со своими родителями, тетками, дядьями, кузинами и кузенами. Мы вышли на берег реки, где провели в прошлом не один час. Время здесь как бы замерло. Мы были словно подростки, влюбившиеся впервые, присевшие (возможно, на том же самом месте) рядом, плечо к плечу, рука к руке. Следя за водой, с шумом обтекавшей камни, я начала самый трудный рассказ в моей жизни. Я знала, что, когда закончу его, Логан будет меня ненавидеть.
– Бабушка, бывало, говорила, что моя настоящая мама ходила к тому ключу, – произнесла я, показывая на струю воды, бьющую из расселины в скале. – Она наполняла здесь нашу старую дубовую бадью ключевой водой, считая, что колодезная вода не годится для питья и готовки. Или для тех красителей, которые бабушка делала для окраски старых носков. Из этих носков она потом вязала коврик, который должны были положить под моей колыбелькой, чтобы закрыть щели в полу. К моему рождению бабушка хотела приукрасить нашу хижину как можно лучше.
Логан разлегся на траве рядом, рассеянно играя прядями моих длинных волос. Было так романтично сидеть здесь с Логаном, как будто до нас никто и не знал, что такое любовь. Я видела себя и Логана как бы со стороны, молодых и неопытных, но в то же время умных и в расцвете жизни… Логан ласкал мои руки, целуя кончики пальцев и ладони. Он привлек меня к себе и прижал к груди, мои волосы черной шалью закрыли наши лица, и мы целовались и целовались, потом я прижалась щекой к его груди, и он крепко обнял меня. Я могла бы чувствовать себя на вершине счастья, если бы… Но я ощущала себя умирающей, которую вывезли на последний пикник и никакие самые яркие солнечные лучи не рассеют туч в ее душе.
Я закрыла глаза, надеясь, что Логан будет говорить вечно и не даст мне возможности разрушить его и мои мечты.
– Мы поженимся, когда еще будут цвести розы, в год окончания мной колледжа. Перед тем как выпадет снег, Хевен.
Я кивнула головой, отчасти захваченная этой фантазией. Глаза у меня закрылись, дыхание слилось с его дыханием. Он гладил мне спину, руки, потом – очень осторожно – грудь. Я вскрикнула и отскочила от него, сев на траву. Потом дрожащим голосом произнесла:
– Нам пора идти. Тебе нужно знать, если, конечно, хочешь, кто я и что я.