Хей, Осман!
Шрифт:
В день шестой Михал Гази спросил Османа, не хочет ли тот пригласить шейха Эдебали к себе для беседы с глазу на глаз.
– Без тебя?
– спросил Осман. И в голосе его слышались неуверенность и некая выжидательность.
– Полагаю, я при вашей беседе не нужен, - отвечал Михал обыденно.
– Да ведь шейху я не по душе. Не хочу дразнить его понапрасну...
Раздражение и разочарование охватили душу Османа... «Ничего не случится, ничего не случится, ничего не случится...» - билось в голове, позвякивало, будто бляшка на упряжи конской - под ветерком... А вслух
– О чём же мне говорить с ним?
– Попробуй узнать, что он думает о выступлении против византийцев, да и обо мне, уж заодно...
– Он не любит тебя, ты сам знаешь, - глухим сделался голос Османа.
– Не любит, да. Но сколько же времени это возможно: не любить и бездействовать? Быть может, и он решится наконец убить меня, подослать убийц наёмных, или другое что...
– Михал равнодушно замолк...
«Нет, случится!» - ударило в уме Османовом... Но более ничего не сказал...
Пригласил шейха для беседы с глазу на глаз. Услышал от него именно то, что и ожидал услышать. Шейх Эдебали настаивал, жёстко стоял на своём; говорил, что прежде всего нужно удалить всех неверных из числа полководцев Османа...
– Какое же это войско борцов за веру, если неверные заправляют в нём?!
– Эдебали приподымал руки.
– Если ты говоришь о Михале Гази, то ведь он принял правую веру, - заметил Осман, будто нехотя. Спорить с шейхом и вправду вовсе не хотелось... Осман снова сомневался, понимал, сознавал, что обретается в этом томительном ожидании, выжидании...
– Все эти греки, они хитры! — заговорил старик горячо.
– Нет в них искренности истинных верных. Нет, истинный правоверный - тот, кто родился от правоверных родителей!.. Все прочие - лжецы!..
– А как же отец Мальхун Хатун, старшей моей супруги?
– полюбопытствовал Осман.
– Ты ведь хорошо знаешь его, не так давно умер он, и память о нём сохранилась добрая...
– Я не стану говорить о мёртвых, - сказал шейх.
– Скажу тебе только одно: истинному столпу веры правой не следует полагать старшей женщиной своего дома дочь обращённого, в ущерб дочери верного!..
– Шейх Эдебали замолчал сумрачно; с видом человека, исполнившего свой долг, пусть и во вред себе...
Сотни злых и жёстких слов готовы были сорваться с языка, но Осман, ощущая внезапное одеревенение губ, произнёс сдержанно:
– Я обдумаю сказанное тобой...
Шейх не выказал радостного удовлетворения, лишь вздохнул.
– Позволь мне проститься с дочерью, - попросил вдруг. Почтительность звучала в голосе.
– Проститься?
– переспросил Осман, молясь в душе о том, чтобы уж в его-то голосе не слышалась радость!
– Да, султан Гази, - проститься. Я хотел бы уехать в Итбурну и пробыть там некоторое время. Видно, старость всё же начинает одолевать меня, скудаюсь здоровьем, скудаюсь... Позволь мне, султан Гази, проститься с дочерью...
Осман немного опустил голову, узоры ковра приблизились к его глазам:
– Ты просишь у меня дозволения тебе проститься с твоей дочерью, моей супругой, но отчего ты не спрашиваешь, согласен ли я отпустить тебя в Итбурну?
– Оттого что показалось мне, будто я, старик, сделался помехой делам и замыслам твоим...
– Ты - мой тесть, - отвечал Осман уклончиво.
– Я прошу у тебя дозволения уехать в Итбурну...
– Я дозволяю. Но через две седмицы воротись. Я так приказываю. Ты мне нужен.
«Пусть он будет у меня на глазах!
– думалось Осману.
– Не хочу, чтобы он вдали от меня строил козни...»
– Чуется мне, что я болен, - проговорил шейх.
– Лишь две седмицы дозволяю тебе пробыть в Итбурну. И с дочерью своей простись при мне. Прежние её служанки пусть отправятся также в Итбурну. Мальхун Хатун, моя старшая супруга, подберёт ей новых...
На этот раз Эдебали согласился без споров... «Шейх знает, что я не доверяю ему, но ведь он знает это давно!..»
Мальхун передали приказание Османа подобрать служанок для Рабии. Сам он так ещё и не повидался с Мальхун после своего второго бракосочетания. Мальхун просила передать мужу-султану, что примется тотчас собирать служанок для Рабии. Осман был доволен. Его посланный передавал приказание султана для Мальхун через её старую доверенную прислужницу, сама султанша не выходила, конечно, к посланному, а доверенная её прислужница выходила, закрыв лицо покрывалом... Осман задержал посланного, отдал ему шкатулку, деревянный резной ящичек, куда вложил два золотых кольца с красными драгоценными камнями, большими рубинами. Велел отнести в покои Мальхун, отдать её довереннице...
Присутствовал во время прощания шейха с дочерью. Рабия встала перед отцом, низко опустив голову, молчала. Шейх Эдебали сурово наставлял её, сумрачно поучал, велел повиноваться мужу во всём...
– Я повторю тебе, дочь, из четвёртой суры Пророка:
«Мужья стоят над жёнами за то, что Аллах дал одним преимущество перед другими, и за то, что они расходуют из своего имущества. И порядочные женщины - благоговейны, сохраняют тайное в том, что хранит Аллах. А тех, непокорности которых вы боитесь, увещайте и покидайте их на ложах и ударяйте их. И если они повинятся вам, то не ищите пути против них, - поистине, Аллах возвышен, велик!» [287]
287
...возвышен, велик!..– Сура «Женщины». Перевод И.Ю. Крачковского.
Рабия поцеловала руку отца. Осман вошёл и вышел вместе с шейхом, так и не оставил молодую жену наедине с её отцом...
После отъезда шейха Осман в первый раз после бракосочетания посетил Мальхун. Время близилось к вечерней трапезе. Низкий стол был уже накрыт. Мягкие лепёшки, сливки, рассольный белоснежный сыр, питье из сока винограда, ореховые ядрышки - всё было красиво поставлено в соханах - расписных глиняных мисках... Мальхун поклонилась супругу. Осман спросил её о здоровье; затем спросил, переданы ли ей кольца в шкатулке. Она поблагодарила и ещё поклонилась.