Хейсар
Шрифт:
Кстати, судя по той торопливости, с которой он отшатнулся от двери в нашу комнату, и расстоянию, на которое отошел, прежде чем прислониться к стене, выглядел я в тот момент угрожающе.
Отметив, что он намеренно скрестил ноги и убрал руки за спину, я мысленно усмехнулся, рванул на себя дверь и скользнул в комнату, освещенную светом одной — единственной мерной свечи. Привычно выставив вперед левую руку и слегка отведя назад чекан.
— Почему так долго? — перекатившись на бок, обиженным шепотом спросила Мэй.
— Смывал
— Ложись рядом… Пожалуйста…
Перед глазами тут же замелькали образы, которые я тщетно пытался выбить из головы, моясь в холодной воде: рыжее пламя волос, струящееся по узенькой спине, хрупкие плечи, покрытые конопушками. Родинка под правой лопаткой, к которой мне безумно хотелось прикоснуться. Ямочки на пояснице, при одном взгляде на которые у меня перехватывало дух…
Я облизал враз пересохшие губы и… нашел в себе силы отказаться:
— Кровать совсем узкая. Я не помещусь…
— Поместишься… — Мэй отодвинулась подальше и призывно откинула одеяло.
У меня потемнело перед глазами — задравшаяся ночная рубашка открывала моему взгляду всю ее правую голень, колено и часть бедра!!!
— Ну же… — поймав мой взгляд, одними губами произнесла она. — А то мне холодно…
Отказаться я не смог — на негнущихся ногах подошел к кровати, сел на самый краешек, стянул с ног сапоги и лег. Чувствуя себя так, как будто лежу не рядом с красивой и желанной девушкой, а на эшафоте.
Одеяло взвилось в воздух, упало мне на грудь, а через мгновение я сообразил, что забыл надеть рубашку.
Дернулся, чтобы встать, но почувствовал, что к моему боку прижимается пышущее жаром тело:
— Ты совсем замерз, бедненький! Дай я тебя согрею…
— Мэй!!!
Она не поняла — обхватила меня рукой за шею, забросила колено мне на живот и уткнулась носом в плечо.
Меня затрясло — я вдруг понял, что чувствую ее всю: ладошку, лежащую на моей ключице, локоток, касающийся живота, грудь, упирающуюся в ребра, внутреннюю поверхность ее бедра, лежащую в пяди от моих чресел.
Я закусил губу, закрыл глаза и попробовал представить язычок свечи. Наивный — вместо образа, позволяющего погрузиться в себя, перед моим внутренним взором сразу же появились губы моей половинки — ярко — алые, чуть припухшие и зовуще приоткрытые. Следом я явственно почувствовал их вкус и запах…
— Тебя аж колотит… — выдохнула Мэй и прижалась ко мне еще теснее. — Мог бы выкупаться и здесь…
Представил. Себя — голым, стоящим в тазу и поливающим себя водой, и ее — лежащую на кровати и с ужасом глядящую на меня.
Поежился. И чуть было не вскочил с кровати, когда бедро Мэй, шевельнувшись, чуть было не легло на мои чресла.
— Кро — о-ом? Ты почему молчишь?
— У меня кружится голова… — толком не успев подумать, как ответить на этот вопрос, ляпнул я. — От твоей близости…
— У меня тоже… — выдохнула она и поцеловала меня в плечо. — Знаешь, я пьянею от запаха твоего тела… и от одной мысли о том, что вот — вот почувствую вкус твоих губ… Я слышу, как колотится твое сердце, и схожу с ума от мысли о том, что каждый его удар — это признание в любви… Я счастлива, что ты — рядом, и ужасно боюсь с тобой расставаться…
Последнее слово — «расставаться» — мигом вернуло меня с небес на землю. Я изо всех сил сжал зубы и вспомнил фразу, сказанную мне Мэйнарией прошлой ночью: «Я кое-что придумала. Не уверена, что тебе понравится, но…»
«Не уверена, что понравится… — стараясь не завыть от тоски, повторил я. — Не уверена, что тебе понравится…»
— Я, кажется, решилась… Понимаю, что это ужасно, и… — Мэй сглотнула, потерлась щекой о мое плечо и зябко повела плечами: — Знаю, что паду в твоих глазах… Но по — другому не могу…
«Не могу…» — эхом повторил я, а через мгновение понял, что стою у окна, вжавшись лбом в ставень, и представляю себе ее женихов. Мертвыми. И нервно тискаю рукоять чекана, невесть откуда взявшегося в моей руке.
— Кро — о-ом?
Слышать ее голос было невыносимо, поэтому я выбил ладонью засов, рванул на себя ставни, открыл окно и перед тем, как спрыгнуть вниз, негромко пробормотал:
— Ты не сможешь пасть в моих глазах… Я знаю, что такое долг… И помогу тебе сделать то, что должно…
«Я поступил правильно… — невесть в который раз за утро обдумав свое поведение, горько подумал я. — И если не считать мой побег на «ночную тренировку», то мое поведение можно считать безупречным…»
Увы, эта мысль меня не успокоила — я прекрасно помнил взгляд, которым меня встретила Мэй. И при желании мог повторить все интонации, которые прозвучали в ее словах:
— Как потренировался?
«Не знаю…» — так же, как тогда, мысленно ответил ей я. И вгляделся в серо — желтое пятно на месте ее спины.
Я действительно не знал. Ибо тогда, во дворе, мое тело двигалось без участия разума — отрабатывало самые сложные танцы Чекана и Посоха, при этом безошибочно огибая все, что невозможно сломать, крушило непрочное и все взвинчивало и взвинчивало темп. А я сам пребывал в состоянии полного отупения — не реагировал на окрики высунувшегося в окно Ваги и на какие-то просьбы Этерии Кейвази, не слышал возмущенного рева хозяина постоялого двора и его домочадцев. Хотя нет, крики слышал. И, кажется, даже пытался заткнуть самых голосистых — стоило об этом задуматься, как в памяти всплыли бессвязные обрывки воспоминаний, в которых мелькало то искаженное ужасом лицо Заура, то вжимающийся в плетень силуэт хозяйской жены, то висящая на одной петле дверь в таверну.