Хикори-дикори
Шрифт:
– Хорошо вам говорить! А я не могу. Мне грозит опасность.
– Опасность? – удивленно взглянула на нее миссис Хаббард.
– Это был мой личный буфет, – твердила миссис Николетис. – Никто не знал, что у меня там лежит. Я не хотела, чтобы они об этом знали. А теперь они узнают. Я боюсь. Они могут подумать… Боже, что они подумают?
– О ком вы говорите?
Миссис Николетис передернула полными, красивыми плечами и насупилась.
– Вы не понимаете, – сказала она, – но я боюсь. Очень боюсь.
– Расскажите мне, – попросила миссис Хаббард. – Вдруг я смогу вам помочь?
–
Миссис Хаббард сказала:
– Миссис Николетис, если вы чего-то опасаетесь, то вам лучше довериться мне.
Миссис Николетис метнула на нее быстрый взгляд и тут же отвела его в сторону.
– Вы сами говорили, – уклончиво сказала она, – что здесь произошло убийство. Поэтому мои страхи вполне естественны. Кто окажется следующей жертвой? Мы ничего не знаем про убийцу. А все потому, что полицейские круглые дураки или, может, они подкуплены.
– Вы говорите глупости и сами это понимаете, – сказала миссис Хаббард. – Но скажите, неужели у вас есть реальные причины для беспокойства?
Миссис Николетис опять впала в ярость:
– Вы думаете, я попусту болтаю языком? Вы всегда все знаете! Лучше всех! Просто клад, а не женщина: такая хозяйственная, экономная, деньги у нее текут как вода, она кормит-поит студентов, и они от нее без ума! А теперь вы еще вздумали лезть в мои дела! Это мои дела, и я никому не позволю в них соваться, слышите?! Не позволю, зарубите себе на вашем длинном носу!
– Успокойтесь! – раздраженно сказала миссис Хаббард.
– Вы – доносчица, я всегда это знала.
– Но на кого же я доношу?
– Конечно, ни на кого, – саркастически сказала миссис Николетис. – Вы ни в чем не замешаны. Но всякие пакости – это ваших рук дело. Я знаю, меня пытаются оболгать, и я выясню, кто этим занимается!
– Если вы хотите меня уволить, – сказала миссис Хаббард, – только скажите, и я сразу уйду.
– Нет, вы не уйдете! Я вам запрещаю! Еще чего вздумали! Дом кишит полицейскими и убийцами, а она вздумала взвалить все на мои плечи! Нет, вы не посмеете покинуть меня!
– Ну хорошо, хорошо, – беспомощно сказала миссис Хаббард. – Но, ей-богу, так трудно понять, чего вы на самом деле хотите. Порой мне кажется, вы и сами не знаете. Идите-ка лучше ко мне и прилягте.
Глава 13
Доехав до пансионата, Эркюль Пуаро вышел из такси.
Открывший ему дверь Жеронимо встретил его как старого друга. Поскольку в холле стоял констебль, Жеронимо провел Пуаро в столовую и закрыл дверь.
– Ужасно, ужасно! – шептал он, помогая Пуаро снять пальто. – Полиция здесь все время! Все задают вопросы, ходят туда, ходят сюда, смотрят шкафы, ящики, ходят даже кухня Марии. Мария очень сердитая. Она говорила, она хочет бить полицейский скалка, но я говорил, лучше не надо. Я говорил: полицейский не любит, когда его бьют скалка, и они будут нам делать еще хуже, если Мария его бьет.
– Вы очень разумный человек, – одобрительно сказал Пуаро. – А миссис Хаббард сейчас свободна?
– Я вас веду к ней.
– Погодите, – остановил его Пуаро. – Помните, однажды в доме исчезли лампочки?
– О да, конечно. Но прошло много время. Один… два… три месяца.
– А где именно исчезли лампочки?
– В холл и, кажется, гостиная. Кто-то решил пошутить. Взял все лампочки.
– А вы не помните, когда точно это произошло?
Жеронимо приложил руку ко лбу и погрузился в задумчивость.
– Не помню, – сказал он. – Но кажется, это было, когда приходил полицейский, в феврале…
– Полицейский? А зачем он приходил?
– Он хотел говорить с миссис Николетис о студенте. Очень плохой студент, пришел из Африки. Не работал. Ходил на бирж труда, получал пособие, потом находил женщина, и она ходила с мужчины для него. Очень, очень плохо. Полиция это не любит. Это было, кажется, в Манчестер или Шеффилд. Поэтому он убежал, но полиция приходила и говорила с миссис Хаббард, а она сказала, он тут долго не жил, потому что она его не любила и прогоняла.
– Ясно. Они, значит, пытались его выследить?
– Не понимаю.
– Они его искали?
– Да-да, правильно. Они находили его и садили в тюрьму, потому что он делал женщина проститутка, а делать женщина проститутка нельзя. Здесь хороший дом. Здесь такое не занимаются.
– И полиция пришла как раз в тот день, когда пропали лампочки?
– Да. Потому что я включал и свет не горел. И я пошел в столовая, и там тоже нет лампочки, и я смотрел в ящике, здесь, где запас, и видел, что они попадались. Поэтому я спускался в кухня и спрашивал Марию, если она знает, где запас, но она была сердитая, потому что она не любит полицию, и она говорила, что лампочки не ее работа, и поэтому я приносил свечи.
Идя за Жеронимо по лестнице, Пуаро размышлял над его рассказом.
Миссис Хаббард была усталой и встревоженной, но, увидев Пуаро, радостно оживилась. Она тут же протянула ему листок бумаги:
– Я постаралась вспомнить как можно точнее, что за чем идет, но на сто процентов не ручаюсь. Очень трудно воссоздавать ход событий, когда прошло столько времени.
– Я вам глубоко благодарен, мадам. А как себя чувствует миссис Николетис?
– Я дала ей успокоительное и надеюсь, что она заснула. Она устроила жуткий скандал, услышав об обыске. Отказалась открыть буфет, и инспектор взломал дверцу. Представляете, оттуда выкатилась масса бутылок!
– Ах-ах-ах! – вежливо посочувствовал Пуаро.
– Теперь мне многое стало понятно, – сказала миссис Хаббард. – Просто удивительно, как я раньше не догадалась, ведь я видела столько пьяниц в Сингапуре! Но думаю, вас это мало интересует.
– Меня все интересует, – ответил Пуаро. Он сел и взял в руки листок, который протянула ему миссис Хаббард. – Ага! – почти тут же воскликнул он. – Значит, сначала исчез рюкзак.
– Да. Это была пустяковая пропажа, но я совершенно точно помню, что она произошла до кражи украшений и всего прочего. В доме царила тогда суматоха, у нас были неприятности из-за одного африканского студента. Он уехал за день или за два до того, и помнится, я решила, что он испортил рюкзак, желая отомстить. Он причинил нам довольно много хлопот…