Химера
Шрифт:
– Учителя только открывают дверь, но входишь ты сам, – улыбнулась Евгения. – Это тоже китайская пословица. Вы, наверное, уже заметили, что я много их знаю и часто употребляю, к месту и не к месту. Это не случайно. Ведь я родилась и почти всю свою жизнь прожила во Владивостоке, на окраине России, по соседству с великим Китаем. История этого государства насчитывает более пяти с половиной тысяч лет. То, что китайские философы не знают о жизни и людях, и знать не стоит, поверьте.
Фергюс хмыкнул, но не стал возражать.
– Я с детства бредила этой страной. Поэтому, окончив школу, поступила в университет. Пять лет изучала китайскую филологию. Это меня и сгубило – интерес к этой стране. Однажды, во время туристической поездки, я встретилась в Китае со своим будущим мужем. Он был тоже турист, но только из Америки. Довольно хороший врач. И даже доктор медицины, за несколько лет до этого написал диссертацию на тему генетических аномалий, которая получила известность в ученых кругах. Но главным мне тогда казалось не это, а то, что он с первого взгляда влюбился в меня, а я полюбила его. Тогда я посчитала это фантастической удачей. Многие русские девчонки мечтают выйти замуж за иностранца и уехать из России. Но их мечты редко сбываются, а я встретила своего прекрасного американского принца на белом коне. И где бы вы думали?
Фергюс опять выразительно хмыкнул, и Евгения не стала настаивать на ответе.
– Я встретила его там, где только и должны обитать принцы – во дворце. Возможно, вы слышали о Запретном городе, который расположен в самом центре Пекина. Крупнейший дворец в мире, хранящий память о двадцати четырех императорах, которые правили Китаем в течение почти пяти веков. Какая бы девушка устояла? Я пала в ту же ночь. Что было потом, помню смутно. Пещеры Могао на Шелковом пути, вырезанный в скале гигантский Будда в провинции Сычуань, горы Хуаншань, круиз по реке Ли Гуйлинь – все промелькнуло, как сон. Днем, созерцая достопримечательности, я как будто спала, зато ночью, в его объятиях, бодрствовала…
– Избавьте нас от интимных подробностей, – сухо попросил Фергюс. – И меня, и тем более Альфа.
– Ох, простите великодушно, – смутилась Евгения, возвращаясь из мира грез и воспоминаний в реальность. – В общем, я изменила Китаю с новым возлюбленным. И навсегда вычеркнула из своей жизни прежнего. Так я думала в те дни. Это были самые чудесные дни моей жизни. Я была такой юной! И такой…
Евгения вздохнула, не закончив фразы. Фергюс опустил голову. Он хорошо понимал ее. В его жизни тоже был такой период романтической влюбленности. Тогда Арлайн была его невестой, и им обоим казалось, что их будущее предопределено. В те самые прекрасные в его жизни ночи они много танцевали – под луной, а когда ее не было – в отблесках костра, а если шел дождь, то под дождем, подставляя свои разгоряченные лица живительной влаге. Восход солнца они часто встречали на вершине холма острова Эйлин Мор, который был колыбелью народа эльфов и стал колыбелью их любви. Они верили, что им предстояло прожить долгую счастливую жизнь, полную радостных дней и не менее радостных ночей.
А когда они уставали от танцев, то Фергюс начинал играть на волынке, а Арлайн тихо напевала слова древних эльфийских песен.
– Твоим зеленым рукавам
Я жизнь безропотно отдам.
Зеленые, словно весною трава,
Зеленые рукава!
Это была их любимая песня. Слушая ее, сама природа затихала, роняя с небес на землю слезы печали и надежды…
Фергюс встряхнул головой, словно отгоняя наваждение.
– Продолжайте, – произнес он. – Прошу вас.
И Евгения, немного удивленная его резким тоном, которому противоречил отрешенный вид Фергюса, прервала молчание.
– Когда турпоездка по Китаю подошла к концу, мы решили уже никогда не расставаться. Мой прекрасный принц на белом коне подхватил меня в седло, и мы вихрем умчались в Америку. Не буду врать, первый месяц нашей совместной жизни тоже показался мне сказкой. Он пролетел мгновенно. А потом я узнала, что забеременела. Разумеется, сообщила это радостное известие своему мужу…
Глаза женщины стали сухими и колючими. И даже голос изменился, словно охрипнув.
– И сразу после этого сказка закончилась. Вернее, закончилась добрая сказка. Но началась новая, ужасная. Мой прекрасный принц оказался оборотнем. В мгновение ока он превратился в чудовище.
– В волка? – заинтересованно спросил Альф.
– Если бы, – зло улыбнулась Евгения. – Намного хуже. В восточного мужчину.
– Никогда не слышал о таких, – авторитетно заявил Альф. – А я много о них читал. Есть ликантропы. Это те, кто принимает волчий облик. Берсерк – это человек-медведь в скандинавской мифологии. Кицунэ – оборотень-лисица в Японии. Шелки – люди-тюлени у кельтов…
– Не забудь еще о людях-леопардах Аниото, а также о том, что невежливо перебивать старших, – заметил Фергюс.
Альф смущенно улыбнулся и закрыл рот руками, давая понять, что превратился в рыбу, главное достоинство которой – ее немота.
Фергюс жестом показал Евгении, что она может продолжать свой рассказ. Она так и сделала.
– Дело в том, что мой муж был американцем арабского происхождения. В его крови притаился ген восточного мужчины. Со всеми свойственными Востоку предрассудками относительно женщины и семьи. Говоря проще, он был тиран. Жестокий тиран, как очень скоро я узнала. И испытала на своей шкуре. Он бил меня за малейшее непослушание, иногда кулаками, иногда плетью. Не выпускал из дома. Заставлял мыть себе ноги и после этого пить эту грязную воду…
Евгения снова замолчала, увидев широко раскрывшиеся от возмущения глаза мальчика. Подумав, она заметила:
– Как вы понимаете, последняя фраза – это было сказано образно. До такого дело ни разу не доходило. Но плеть – это чистая правда. Хотите, я покажу вам свою спину?
– Я вам верю, – запротестовал Фергюс. – Избавьте меня от доказательств! И, кроме того, нас просто не поймут окружающие, если вы вдруг оголитесь.
– И напрасно, – лукаво подмигнув Альфу, заявила Евгения. – Никогда не доверяйте женщинам на слово, мой милый Федор Иванович! Следов от плети на мне тоже нет. Мой муж был очень осторожен в этом отношении. Ведь мы жили в Америке. В стране, где у женщин прав не меньше, чем у мужчин. Кстати, это заставляло моего мужа искренне страдать. Но оставь он на мне хотя бы один-единственный след насилия… О, тогда я могла бы обратиться в суд, лишить его сына и вернуться в Россию. Однако он был старше и опытнее меня. И он меня опередил.
– Иными словами, не вы, а ваш муж подал на вас в суд, потребовав развод, – нетерпеливо подсказал Фергюс. Он всегда предпочитал факты эмоциям.
– Точно, – улыбнулась Евгения. – В вашем взгляде сквозит то же самое осуждение, которое я увидела в глазах судьи. А потому спорить было бессмысленно. Нас с мужем развели, алиментов мне не присудили. Но, главное, меня лишили прав на моего сына. Запретили даже приближаться к нему на пушечный выстрел. Вы случайно не подскажете, сколько это в метрах – пушечный выстрел? Всегда хотела это узнать.