Химера
Шрифт:
Касилиам в несколько шагов пересёк кабинет и схватил лежащий на столе кинжал Лиса. Ладаим вздрогнул, когда столь родной клинок оказался у его шеи.
— Ты совратил мою дочь. Выкрал её, пока я был занят делами. Утащил в свою конуру. Припёрся ко мне и наврал, что торгуешь оливками из земли Бартеш. Я в Тивалии не бывал, и то знаю, что нет в Бартеше оливок и никогда не было! Вспоминаешь? Вспоминаешь, сука?
— Вспомнил, — признал Ладаим, покорно опустив голову. — Про оливки. Тут виноват, признаю, а дочь вашу всё-таки не трогал.
Броспего грязно выругался
— Так чего же ты ко мне тогда припёрся? — Касилиам присел на корточки и уставился прямо в глаза Ладаима. — Выкуп просить? Так проси. Говори, сколько хочешь, а я дам вдвое больше. На дочь я не поскуплюсь, понял? Все корабли продам, а её верну. Так сколько тебе надо? Отвечай!
— Заманчиво это всё, — промолвил Ладаим, тщетно пытаясь ослабить верёвки. — Даже жаль, что дочери вашей у меня нет.
— Что же такое? — Броспего всплеснул короткими руками и расстегнул дублет на груди. Пот катился по его дрожащему подбородку. — Не хочешь со мной говорить?
— Да вы явно не в себе, господин. Вам бы отвара покрепче, да выслушать меня по-человечески.
— Будет тебе отвар, гнида. Не хочешь со мной говорить, поговоришь с моим сыном. Он не заметил, как Лейна ушла вчера, и теперь рвёт и мечет. Хочет, говорит, освежевать мразь, что позарилась на сестру. Позвать? Он недалеко.
— Обойдёмся без насилия.
— А это мне решать.
С резвостью, достойной бравого солдата, Броспего вскочил на ноги. Ладаим едва успел заметить, как вздымается тяжёлый кулак с парой золотых перстней, как острая боль пронзила его скулу. Он уже чувствовал, как наливается добротный синяк под левым глазом. Наёмники рванулись было на помощь, но купец жестом остановил их. Одной рукой он ухватил Ладаима за горло, а второй потянулся к застрявшему в столе кинжалу.
— Припомнил? — прошипел Броспего. — Говори теперь, пока я тебе глаз не вырезал.
— Не трогал я вашу дочь.
— Подождите за дверью, — Касилиам на мгновение повернулся к своей страже и что-то прокричал на странном, шипящем языке.
Наёмники лишь удивлённо отвесили губы и покинули кабинет. Броспего вновь запер дверь и протёр лоб шёлковым платком.
— Давай начистоту, — его тон вдруг стал гораздо спокойнее. — Кто ты такой? Вижу, что тивалиец или марабатец. Но явно не торговец, раз про оливки не знал. Наёмник? Бронзовый Змей? Хотя нет, говор не из тех мест. Живёшь, значит, где-то здесь. Подожди-ка. Всё-таки Лис?
— Я похож на лису?
— Хватит уже, — Броспего брезгливо отмахнулся. — Но вы же никогда не попадаетесь. Живыми, во всяком случае. Кранц сказал, что вы или глотаете яд, или с обрыва сигаете, или просто режете себе шею, ведь так? Нельзя вам попадаться.
— О чём вы? — Ладаим чувствовал, что уже никогда не переубедит купца, но и признаваться было нельзя.
— Ладно, можешь не говорить, понимаю. Кодекс там у вас или ещё что.
Крысолов раскрыл бы рот от удивления, но опухающая щека крепко держала его челюсть в ноющих
— Плевать мне, откуда ты, — продолжил Касилиам, растирая покрасневший кулак. — Скажи только, где дочь моя и сколько за неё попросишь. И не продешеви. Я правду сказал, что всё готов отдать.
Ладаим лишь устало взглянул на огорчённого купца, но тот всё понял и без слов. Крысолову было жаль, что озарение снизошло на Броспего лишь после незаслуженного избиения.
— И правда не у тебя? — Касилиам схватился за грудь. — Так, а где же она тогда?
— Вот это я и хотел выяснить.
— Думал, что я уже уехал, так? — Броспего понимающе кивнул. — Значит, сейчас наши цели совпадают.
Купец обошёл Ладаима и парой резких движений разрезал верёвки. Освободившись, Крысолов с набрал полную грудь воздуха и шумно выдохнул.
— Просто так отпустите? — не поверил тивалиец.
— Конечно, нет, — Касилиам нервно рассмеялся. — Будешь искать мою девочку. С Вальтехалом я уже не успею встретиться, стало быть, могу и задержаться в Басселе.
Ладаим едва удержался от громогласных проклятий, которыми так и хотел осыпать Химеру. Крысолов всегда был готов помочь единственному на весь Приют другу, но нутром каждый раз чуял, что рано или поздно чужие проблемы заведут его слишком далеко. Не знал лишь, что это случится так скоро.
— С чего вы взяли, что я вообще могу вам помочь? — Ладаим старался успокоиться, но всё же уловил дрожь в собственном голосе.
— Ты же Лис, я уверен. Пусть ты и не сознаёшься. Знаешь Бассель наизусть, все здешние гадюшники, каждую падлу найдёшь. Вот и выяснишь, кто мою дочь утащил и что им надо. Поможешь — озолочу. Подставишь — яйца отрежу наживую.
— Уточню вопрос: с чего вы взяли, что я захочу вам помочь? Сейчас вы меня выпустите, а потом никогда не найдёте.
— Не обольщайся. Я тебя видел и на память не жалуюсь. Да и по пути сюда ты дюжине человек на глаза попался, включая моего доброго друга Кранца. Денег у меня хватит на лучшего художника, что найдётся в этой дыре. Не услышу от тебя новостей — твоя рожа будет висеть на каждом углу во всей Летаре с наградой в пару тысяч леттов. Думаешь, остальным Лисам это понравится? Да они тебя ещё раньше зарежут.
Ладаим промолчал. Касилиам не ошибся, когда говорил о том, что Лисы должны делать, когда вот-вот попадутся. Многие из Приюта даже носили с собой крошечный мешок с окаменевшим ядом чёрного змия или красной рудой именно для того, чтобы замолчать навеки, если придётся.
— Вижу, мы договорились, — Броспего обошёл стол и рухнул в просторное кресло. — Прямо сейчас ты спокойно выйдешь через заднюю дверь и начнёшь искать мою дочь. Как только что-то узнаешь, несёшься сюда и рассказываешь мне. Я договорюсь, чтобы Натраила из земли Бартел пропустили в Подворье. Если ничего не услышу завтра до дневного боя на Часовой башне — можешь сразу резать себе горло. Понял?