Химера
Шрифт:
Но что Гордон запомнил лучше всего, так это свою собственную реакцию. Он обвел взглядом зал и вдруг почувствовал боль в горле, все поплыло перед глазами. За годы его работы в НАСА никто никогда не видел рыдающего Гордона Оби. И теперь не увидит, черт возьми.
Все еще кричали от радости, а Оби поднялся со своего кресла и вышел так, чтобы его никто не заметил.
Визг петель и звяканье металла эхом отразились от стен пустого военно-морского ангара, когда дверь кессона повышенного
Оттуда вышли Эмма Уотсон и Джек Маккаллум. Оба посмотрели на Джареда Профитта, который вышел к ним навстречу.
— Добро пожаловать в этот мир, доктор Уотсон, — проговорил он, протягивая руку для приветствия.
Она поколебалась, затем пожала ее. Она выглядела гораздо стройнее, чем на фотографиях. Более хрупкой. Четыре месяца карантина в космосе и пять недель в кессоне сделали свое дело. Она потеряла мышечную массу, ее глаза казались огромными и светящимися на бледном лице. Вновь отросшие волосы на ее голове были седыми и разительно контрастировали с остальной каштановой гривой.
Профитт посмотрел на врачей.
— Оставьте нас наедине, пожалуйста.
Он подождал, пока их шаги затихли. Затем спросил Эмму:
— Вы хорошо себя чувствуете?
— Вполне, — ответила она. — Мне сказали, я больше ничем не больна.
— Ничем из известных заболеваний, — поправил он ее.
Это было важное замечание. Хотя ранавирус действительно уничтожал Химеру у лабораторных животных, они не могли что-либо прогнозировать в случае с Эммой. Можно было сказать только, что следов Химеры в ее организме больше нет. Когда они приземлились на борту «Эндевора», Эмме пришлось повторно сделать анализ крови, рентген и биопсию. Хотя все результаты были отрицательными, ВИМИИЗ настояли, чтобы Эмма оставалась в барокамере до окончания анализов. Две недели назад давление упало до нормального, одной атмосферы. Но она по-прежнему была здорова.
Даже теперь Эмма не могла обрести свободу. Всю оставшуюся жизнь ее будут изучать.
Профитт посмотрел на Джека и заметил враждебность в его взгляде. Джек ничего не сказал, а просто обнял Эмму за талию, словно стремился защитить, и этот жест говорил вполне определенно: «Ты не сможешь забрать ее у меня».
— Доктор Маккаллум, надеюсь, вы понимаете, что решения, которые я принимал, имели под собой достаточные основания.
— Я понимаю ваши основания. Но это не значит, что я согласен с вашими решениями.
— Тогда мы, по крайней мере, оба все понимаем. — Профит не стал протягивать Джеку руку: он чувствовал, что Маккаллум не пожмет ее. Поэтому просто сказал: — На улице вас ждут друзья. Не буду вас больше задерживать. — И повернулся, чтобы уйти.
— Стойте! — окликнул его Джек. — Что теперь?
— Вы свободны. Только время от времени будете проходить обследования.
— Нет. Что произойдет с людьми, которые виноваты во всем этом? С теми, кто послал Химеру?
— Они
— И все? — голос Джека прозвучал гневно. — Ни наказания, ни последствий?
— С ними поступят как обычно. Так, как это бывает в любой государственной организации, включая НАСА. Перевод на другую должность. А потом тихая отставка. Не будет расследований, разоблачений и тому подобного. Химера слишком опасна, чтобы рассказывать о ней всему миру.
— Но ведь погибли люди.
— Всю вину свалят на вирус Марбург, который был случайно занесен на МКС больной обезьяной. Гибель Лютера Эймса спишут на вышедший из строя механизм спускаемого аппарата.
— Но кто-то же должен нести ответственность.
— За что, за неверное решение? — Профитт покачал головой. Он повернулся и посмотрел на закрытую дверь ангара; через щель в помещение проникал солнечный свет. — Это не преступление, за которое надо наказывать. Это люди, совершившие ошибку. Люди, которые не поняли, с чем имеют дело. Я знаю, вас это огорчает. И понимаю ваше желание найти виноватого. Но в этой истории нет злодеев, доктор Маккаллум. Только… герои.
Он обернулся и пристально посмотрел на Джека. Некоторое время мужчины изучали друг друга. Профитт не увидел во взгляде Джека ни тепла, ни доверия. Но заметил уважение.
— Вас ждут друзья, — напомнил Профитт.
Джек кивнул. Они с Эммой подошли к двери ангара. А когда вышли наружу, в помещение ворвался ослепительный солнечный свет, и Джаред Профитт, сощурившись, мог видеть только силуэты астронавтов: рука Джека обнимает Эмму за плечи, они смотрят друг на друга. Под звуки восторженных голосов они вышли на улицу и исчезли в слепящем дневном свете.
Море
28
Падающая звезда, пролетев по небу, разбилась на сверкающие брызги. Эмма резко вдохнула, ощущая запах ветра над Галвестонской бухтой. Все, что было здесь, дома, казалось ей новым и незнакомым. Этот бескрайний простор неба. Покачивающаяся палуба яхты. Плеск воды, бьющейся о борт «Саннеке». Она так долго не испытывала простых земных радостей, что даже дуновение бриза казалось ей особенным. Во время нескольких месяцев карантина на станции она постоянно смотрела на Землю, тоскуя по запаху травы, вкусу соленого воздуха, теплу земли под своими босыми ногами. «Когда я снова окажусь дома, если я когда-нибудь там окажусь, я больше никогда оттуда не уеду».
И вот наконец она наслаждалась видами и запахами Земли. И все равно по-прежнему обращала тоскующий взгляд к звездам.
— Ты мечтаешь вернуться туда? — спросил Джек так тихо, что его слова тут же растаяли на ветру. Он лежал рядом на палубе «Саннеке», держа ее за руку, и тоже смотрел в ночное небо. — Ты когда-нибудь думала: «Если у меня будет еще одна возможность отправиться туда, я не откажусь от нее»?
— Я думаю об этом каждый день, — тихо призналась она. — Как странно. Когда мы были там, на орбите, мы говорили о возвращении домой. А теперь, дома, мы постоянно думаем о том, как бы снова вернуться туда.