Химера
Шрифт:
— Я не предвижу будущее… и не знаю ответа. Деньги — зло, но они правят миром.
— Да, деньги, возможно, корень всех зол, и именно любовь к ним порождает все зло в нашей жизни. Но деньги — всего лишь инструмент. Способ для достижения цели. Они не должны становиться самой целью. Сами по себе они нейтральны, и только наши помыслы, наше к ним отношение и то, как мы их используем, делают их злом или добром. И чем больше злобы в тебе, тем больше зла они приносят. Ну, впрочем, мы отвлеклись…
Легко рассуждать о деньгах, когда ты не испытываешь в
— Запамятовал, о чем мы говорили? — растерянно спросил Рихтер, моментально успокоившись.
— В какой момент?
— До того как начали беседовать о деньгах.
Это больше походило на философский монолог, а не на полноценный разговор. Но не буду его поправлять, еще обидится…
— Вы хотели рассказать об еще одном сотруднике.
— А… Точно… Вторая девушка. Ее зовут Настя… Она здесь не бывает, работает через интернет. Появление магазина в сети — это ее заслуга. Я такое организовать не додумался, делал ставки на классические продажи. Дилетант, по-другому не скажешь. А вот она не только придумала, но и все сделала сама.
— Сообразительная… — восхищенно произнес я.
— Других не держим.
— Как она хоть выглядит?
— Молодая симпатичная блондинка, если судить по фотографии. Ничего особенного про нее не могу рассказать, она меня немного отпугивает на подсознательном уровне и по этой причине не привлекает. Не знаю даже почему… Это как в анекдоте про бракованные воздушные шары — красивые, яркие, летают, но радости не приносят. Ну, в общем, не мой шарик…
— Не совсем понял, Рихтер. В смысле: судя по фотографии?
— В прямом… Я только в интернете на фотографии ее и видел, мы познакомились в социальной сети. «Вконтакте» называется… Ну, что я тебе рассказываю. Наверняка ведь в ней зарегистрирован.
— Есть такое… А вы не пытались встретиться?
— Не получается у нас встретиться: то я занят, то она не может. Не диарея, так золотуха… Так и работаем, но я и не настаиваю на встрече, меня все устраивает. К ее работе нареканий не было, нет и, надеюсь, никогда не будет.
Какие все-таки бесстрашные старики мне в последнее время попадаются. Ничего не боятся. А если она аферистка? Ладно, позже разберусь…
— Понятно, не жизнь, а малина. В обеих реальностях девушки молоденькие окружают.
— Не жалуюсь, — подмигнув голубым глазом, пропел старик. — Если у тебя еще есть вопросы — задавай. Если нет, то я уединюсь, пожалуй. Очень устал, мне нужно немного отдохнуть. Ты можешь обжиться пока в кабинете, он не закрыт.
— Альфред, как вам удался фокус с монеткой? Так же не бывает!
— Божественное провидение, удачное расположение звезд и вера в свои силы. А вообще… Всему свое время… И многое ты узнаешь сам. Когда-нибудь и я буду задавать тебе подобные вопросы, хотя это не означает, что именно я хочу знать на них ответы. Все не так просто, как кажется. Запомни: всему свое
Если не хотел отвечать — не отвечай, к чему эти витиеватые хитросплетенные речи. Петляет, словно заяц по первому снегу, больше запутывая, чем проясняя.
— Нет у меня тогда вопросов. Может, позже…
— Вот это правильно. Это мне нравится.
Рихтер сгреб шляпу с дивана, подхватил «старческий посох всевластия» и направился к дальней двери, шаркая ботинками по полу.
— Совсем забыл, старый я склеротик! Вот обещанный аванс, — крикнул он, разворачиваясь ко мне и протягивая упаковку тысячных купюр в вакуумной упаковке.
— Зачем так много? Я даже ничего не сделал еще.
— Ты уже много сделал — согласился. И не имей привычки спорить. Дают — бери, бранят — беги.
— Спасибо за доверие, Альфред! А ведь я могу с легкостью вас обмануть: просто взять деньги и уйти.
— Куда ты денешься с подводной лодки? А если серьезно, то я редко ошибаюсь в людях. Ну а теперь разреши все-таки откланяться.
Я стоял перед дверью своего нового кабинета. На позолоченной табличке была выгравирована надпись: «Кладовая несбыточных грез». Ну и чувство юмора у Альфреда… Из-за пугающего и необъяснимого чувства я все не решался открыть дверь. Справившись с собой, толкнул ее рукой, и она бесшумно отворилась. Затхлый, спертый воздух с напором хлынул через щель, образовавшуюся в проеме. Взору предстало царство серой пыли, паутины, запустения и беспорядка, без каких-либо следов человеческого присутствия.
Внезапно нервная дрожь пробила насквозь, тело покрылось холодным и липким потом. К горлу подкатил сгусток концентрированного страха, прервав учащенное дыхание. Перебивая друг друга, в голове зловеще зашептали смутно знакомые голоса. Вскоре они превратились в однообразный белый шум, затирая заложенный в словах смысл. Зрение ненадолго расфокусировалось. Пространство кабинета превратилось в непонятную мешанину из двух цветов: черного и белого. Словно на картине начинающего абстракциониста.
Наваждение и ощущения, сопровождающие его, пропали так же быстро, как и появились, оставив после себя слабость во всем теле, позывы к тошноте и сомнения в реальности происходящего. Рассердившись на себя самого и не на шутку встревожившись по поводу своего психического состояния, я поставил «жирную насечку» в сознании, как напоминание о будущем визите к мозгоправу.
Посередине помещения стоял громадный письменный стол цвета итальянского ореха, заполненный рабочим беспорядком. Куча бумаг непонятного содержания, гора канцелярских принадлежностей, кружка с засохшим чайным пакетиком, настольные часы и невзрачный светильник. Все это было присыпано порядочным слоем пыли, как и вся обстановка вокруг. Около стен, на которых красовались многочисленные черно-белые фотографии в деревянных рамках, стояли в ряд старинные венские стулья. Высоченные открытые шкафы, забитые под завязку незнакомыми книгами, устремлялись ввысь к потолку.