Химеры в саду наслаждений
Шрифт:
— А что? — оживилась Арина. — Она приехала на место рандеву, а там…
— Что?
— Возможно, ей был сделан укол.
— Продолжайте, продолжайте… — благосклонно кивнул Филонов.
— И ее, скажем, куда-то увезли. То есть потом все-таки было «укромное местечко».
— Похоже на правду, — согласился Дамиан. — Я все более склоняюсь к мысли, что певицу Дашу спасла ее строптивость. Что, если ее и правда хотели похитить? Как и Топоркову?
— Вопрос только: зачем? — пожала плечами Снежинская.
— Только? Я бы не отказался
— Немало… И как же мы выйдем на лихую троицу, босс?
— Подождем.
— Чего?
— Аналогичного преступления.
ГЛАВА 10
Пятилетний Ярослав Найденов, тоненький худенький мальчик с печальными черными глазами, находился в детдоме уже более двух лет.
Сначала Ярослав ждал, что мама все-таки за ним приедет. Но дети постарше убедили его, что так не бывает: умерла — значит, умерла. Это значит, что она не придет никогда. И тогда Ярик придумал, что за ним приедет отец. Вдруг отец, которого он никогда в жизни не видел, узнает о нем и приедет?
Ярик так ждал и верил, что неизвестный его отец за ним придет, что чудо наконец свершилось. Отец пришел.
Хотя называть отцом полного седого высокого человека Ярику не разрешили. Заведующая детдомом сказала:
— Это Борис Павлович Сковородин. Он хочет заботиться о тебе и любить тебя, как отец. Но он не твой отец, Ярик. Борис Павлович хочет стать твоим приемным отцом. Это значит не отец, а «как отец».
Один из детдомовских мальчиков, по прозвищу Питер Пен, дважды убегавший и хорошо знавший ту жизнь, что была за стенами детдома и за забором, его окружавшим, сказал Ярославу:
— Повезло тебе, Яр. Поверь мне, это очень богатый папик!
Но Ярик сразу понял, что никакой высокий седой человек не «папик», а папа! Его, Ярослава, отец, пусть по каким-то таинственным причинам ему и не разрешают так его называть.
Хотя вообще-то Ярик очень доверял мнению Питера Пена. Все в детдоме знали, что Питер Пен во время своих побегов приторговывает собой возле одной из центральных станций метро, где обычно тусуются дети, предлагающие свои услуги гомосексуалистам. И потому в детдоме считалось, что Питер Пен разбирается в людях. То есть знает, о чем говорит.
Правда, в данном случае и сам Питер Пен не знал, насколько он прав в своей оценке.
Дело в том, что произведенная им оценка финансовых возможностей высокого седого господина, посетившего детский дом, почти в точности совпадала с оценкой американского журнала «Форбс». Журнал этот, также как и Питер Пен, считал Бориса Павловича Сковородина очень и очень богатым «папиком»! Или, говоря более привычным для журнала «Форбс» языком, состояние Сковородина оценивалось почти в миллиард долларов.
Вот такой человек и объявил Ярику, что усыновит его.
Дело в том, что у Бориса Павловича Сковородина никогда не было собственных детей. Все его трое детей были
Сковородин очень радовался этому будущему внуку, однако не оставлял и другого своего плана — он мечтал усыновить еще одного ребенка. Борис Павлович любил, чтобы в доме постоянно звенели детские голоса. Это спасало его от одиночества и ощущения приближающейся старости. Так что теперь, когда старшая дочь покинула семью, в подмосковном детдоме был найден для усыновления очередной счастливец — пятилетний мальчик Ярослав.
Надо отдать Сковородину должное: все дети очень любили его. И это очень согревало душу Бориса Павловича на старости лет. Потому что, если не считать этих сирот, мало кто в стране любил Сковородина.
Дело в том, что Борис Павлович Сковородин украл у страны очень много денег. Тот самый миллиард долларов, в который и оценивал состояние Сковородина американский журнал «Форбс».
Разумеется, это не означало, что Борис Сковородин был плохим человеком. Просто он жил в стране, где хорошие люди испокон века, когда им надо было сделать что-нибудь плохое, поворачивали иконы лицом к стене. Потом возвращали их в исходную позицию и жили дальше.
Приблизительно так же решил для себя вопрос и Борис Павлович. То, что он украл, все равно кто-нибудь бы да украл. Ну, в общем, а как еще? По-другому ведь не получается. Если у населения нет ни сил, ни достоинства, чтобы защищать свои права, население все равно кто-нибудь обворует. Если общество не может защитить свое право не быть обворованным, то при чем тут Борис Павлович? И Сковородин не испытывал угрызений совести.
Зато хоть Борис Палыч украл тот миллиард с пользой для троих несчастных сирот. За одно только это, считал Сковородин, ему можно простить многое. Миллион-другой уж точно.
Жизнь сложна. И у населения уже голова пухла от этих сложностей.
Конечно, Сковородин украл очень много денег. Но он был заботливым отцом, усыновившим троих детей, что тоже правда.
Вот и выбирай, любить или ненавидеть. Уважать или презирать. В конце концов, сердобольное от природы население склонялось к симпатии и прощению.
*
В этот серый, квелый осенний денек Борис Палыч Сковородин задремал прямо в машине. Был он уже очень и очень немолодым человеком, и после обеда его обычно клонило в сон.
Сон, который ему приснился, был, что называется, в руку. Снились Сковородину белые, как снег, детские распашонки, пеленки и кружева. Старшая дочь Сковородина Аня накануне взяла с него обещание отправиться с ней «шопинговать» — по расплодившимся в городе шведским магазинам «Материнское счастье». Аня собиралась показывать Борису Павловичу эти самые пеленки, распашонки и кружева.
— Хорошо-хорошо, родная, — пообещал Сковородин, — договорились! Там и встретимся — возле этого самого твоего шведского «Счастья».