Химеры. Том 1
Шрифт:
– Правильно мыслишь, - соглашаюсь я, - тогда, вперёд!
Сворачиваем с тропы, лезем в скалы, камни мигом осыпаются вниз, хватаемся за трухлявые корни, ломаются, едва не падаем, вновь штурмуем склоны, ноги скользят, но мы настырные, поднимаемся всё выше и выше.
Земля вперемешку с мелкими камнями сползает, поднимая завесу из пыли, оголенные корни метят в глаза, скорпион нахально щёлкает клешнями, но решил не связываться с такими беспредельщиками как мы, ещё раздавят. Кашляем, чихаем, едкий пот раздражает кожу, волчонок с отчаяньем скулит, бедный, с одной передряги,
Наконец-то я узнаю наши обычные крымские горы, даже ностальгия пробила слезу, вот так, обдирая одежду, в поисках грибов, с вёдрами лазали по заросшим низкорослым лесом горам.
Постепенно лес совсем мельчает, под ногами просматриваются сплошные скальные породы, но от этого передвигаться не легче, вся поверхность словно в блестящих черепках, которые съезжают, как санки лишь на них встанешь, только держись, а ещё появились "долгожданные" родники, делая поверхность абсолютно непроходимой, но мы упрямо лезем наверх.
Не раз задаю себе вопрос, не перестраховываюсь ли я? Может, напрасно подвергаемся такой опасности? В любом случае, обратной дороги нет, даже если захотим спуститься, уже не получится. Семён молчит, в глазах азарт, а на лице чуть ли не радость. Я вспоминаю князя Аскольда, в минуты опасности, он всегда испытывает непонятное веселье, вот и Семён таким же стал. Странно, и мне весело, неужели это заразно?
Страшный участок из скользких каменных пластин проходим незаметно, словно на одном дыхании. На пути высятся причудливые скалы, между ними залегают природные дороги, вдоль которых, расставив в стороны великанские ветви, словно спят тысячелетние земляничники. Вступаем под их тень, переводим дух, скоро выйдем на вершину скалистых гор.
Устраиваем привал. Семён вытаскивает волчонка, тот как пьяный ходит по кругу, затем поспешно ныряет в расселину.
– Куда, пропадёшь?
– пугается Семён и лезет следом и вдруг довольно смеётся.
– Воду учуял, здесь родник.
Воистину, подарок судьбы, давно страдаем от жажды, да и обмыться следует, кошусь на друга, тот стягивает куртку, делает из камней запруду.
Решаем сделать основательный привал. Стираем одежду, умываемся, упиваемся ледяной водой, отдыхаем. Развалились на камнях, слушаем тишину, балдеем от покоя, изредка отгоняем расшалившегося зверёныша, судя по всему он уже принял нас в свою стаю.
День быстро заканчивается, веет прохладой, солнце закатилось за горизонт, прозрачное небо потемнело, назойливо затрещали ночные цикады. Чувствуем себя в полной безопасности, давно такого не испытывали, на душе хорошо и словно время затормозило свой бег.
Семён разжигает костёр, я, задрав голову, восхищаюсь невероятно красивыми деревьями, их гладкой розовой корой. Собрал изрядное количество спелых, похожих на землянику ягод, горстями запихиваю в рот и ещё, пытаюсь насвистывать. Волчонок поймал ящерицу, сгрыз ей голову и с наслаждением жуёт упругое тело, у каждого свои гастрономические вкусы.
Почти в полной темноте ухитряюсь подстрелить пару диких голубей, получилась неплохая добавка к ароматным ягодам земляничного дерева.
Одежда высохла,
Мне снятся каменные блоки, на них чарующей красоты цветы, я парю в пространстве, мне легко и спокойно, я набираю целые охапки благоухающих лепестков, и нет пропасти, а лишь пространство, в котором можно летать и жить.
Гл.21.
Утро пролилось на нас росой, встряска бодрящая, но приятная. Тяжёлая птица, взмахнув крыльями, вновь сбивает искрящиеся капли с ветвей и, довольная улетает. Волчонок возмущённо пискнул, встряхивается, бесцеремонно обрызгивая нас водой.
Красота, дух захватывает, мы высоко в горах, вниз уходят, изрытые временем красноватые склоны, плавно переходят в шапку бархатных лесов, растворяются в покрытой белёсой дымке долине. Как прекрасен этот мир!
Умываемся в роднике, ждём, когда волчонок сделает свои дела, затем Семён суёт его за пазуху, но он сразу с любопытством просунул тяжёлую голову между пуговиц куртки, пытается укусить пролетающих стрекоз.
Мы поднимаемся наверх. Буквально через двести метров выходим на вершину - перед глазами расстилается плато, покрытое изумрудной травой. Кое-где алеют пятна горных пионов, излучают свет прекрасные эдельвейсы. Стадо диких лошадей срывается с места, прогибая траву, несутся по степи. Залюбовался, какие шикарные звери, всех оттенков степи, крепкие, кожа лоснится. Жеребцы задирают друг друга, самки трусят чуть в отдалении, в высокой траве просматриваются жёлтые головки жеребят.
– А это не Караби яйла случайно?
– спрашивает Семён.
– Очень похоже на то.
– Значит, скоро будем дома.
– Угу. Если без эксцессов, дня через два, - соглашаюсь я.
– Надо бы к Альме сходить, - вздыхает друг, вспомнил Дмитрия.
– Завернём, - соглашаюсь я. Дело чести сдержать обещание, данное перед смертью, забрать его семью и отвести в Град Растиславль.
Чувства омрачились воспоминаниями о пребывании в плену, о бесчеловечной Полосе препятствия, всплыла наглая рожа Стёпки, вспомнился внимательный взгляд Росомахи - сколько проблем нас ждёт.
Лишь во второй половине дня доходим до края плато, обзор великолепный, видны все окрестности: долины, лес, блестят озёра, просматривается синяя лента речки Альма.
Ловлю себя на мысли, а ведь здорово сократили путь. Если б шли по той тропе, были бы только в начале пути, да и сюрпризов явно не избежали - постоянно убеждаюсь, всё, что не делается, всё к лучшему.
С этой стороны спуск с Караби яйлы легче, нет "живых" камней, под ногами ничего не осыпается. За пару часов спускаемся к подножью плато. Выбираем путь к реке.