Химеры
Шрифт:
На что рассчитывал Альба, Энери так и не понял. Зачем он держал эту карту в рукаве, кому и когда намеревался выложить… Ни лучшему другу, ни сюзерену, которому принес присягу, ни даже отцу своему Сакрэ не сказал ни слова. Это Сакрэ-то, который никогда не имел от принца никаких тайн.
Эта тайна умерла вместе с Халетиной.
Энери забыл о нем. Всего лишь эпизод в череде великих потрясений. Мальчишку смело зарождавшимся смерчем, который, пройдя по стране, оставил столько трупов и обломков, что ни совесть, ни память Энери вместить не могли.
Принц поднял воротник, но непокрытую голову окатывало
Утерянная дареная кровь. Кровь Нурранов. В вещах у парня нашли черную краску — он красил волосы, и старался не поднимать глаз, ярколиловых — фамильный признак Нурранов. Это было, конечно, труднее, хотя мало ли маркадо-полукровок бродят по Дару?..
Но у Нурранов и маркадо не осталось.
Где Альба его откопал? В каких-таких лестанских гаремах, без помощи сестер святой Невены, сами по себе причудливо соединились капли нуррановской крови, чтобы родилось дитя, полностью соответствующее Реестру?
Альба теперь не ответит. Халетина тоже. Впрочем… почитаем книгу.
Дождь не переставал. Энери шагал вдоль кованой ограды, лиственницы за нею еще не облетели, их светлые силуэты плыли на фоне озаряемого вспышками неба. К едкому запаху Полночи, пропитавшему город, прибавилась нежная смолистая нота. Принц, просунув руку сквозь решетку ворот, откинул щеколду и отворил калитку.
Его флигель, темный и молчаливый, находился в глубине парка. Парк был пуст, только шумели полуголые ветви и стучали капли о выстланную листьями дорожку. В
верхних кварталах Полночь почти не искала поживы — дома здесь напоминали крепости и хорошо охранялись. Энери поднялся на крыльцо и открыл дверь своим ключом.
— Ваше высочество! — оба охранника повскакали из-за стола, где стояли пивные бутылки, немудреная закуска и были разложены фишки от лото. — А мы вас утром ждали!
— Мои планы изменились, — сказал Энери ровным голосом. — Пожалуйста, не беспокойте меня утром.
Он поднялся к себе, скинул промокшее пальто, выступил из отсыревших туфель. Шелковые носки оставляли на сверкающем паркете влажные следы. Принц бросил книгу на постель и направился к бару, где выбрал едва початую бутылку пятнадцатилетней альсатры и пузатый бокал.
Книга, заботливо обернутая в газету, оказалась издана в Химере, в конце прошлого века — редкий, коллекционный экземпляр. Плотная мелованная бумага, превосходные цветные иллюстрации проложены листами прозрачного пергамента, причудливые орнаменты, виньетки и черно-белые картинки в тексте. Все — отменного вкуса.
Предисловие рассказывало про Халетину — как он попал из своего Лестана под руку короля-Ворона исследователи его биографии не знали.
Перенесся, очевидно, по воздуху.
Или приплыл из Алого моря в Полуночное, раз ему приписывалось легендой родство с фолари. Так кто он на самом деле был — последний из Нурранов или русалка вроде Белки?
Какое мое дело, кем он был, подумал Энери, покачав альсатру в бокале. Он был мальчишкой, чужим оруженосцем, чью тайну я продал сэну Эмрану, отцу Сакрэ, надеясь, что он поможет мне заполучить Летту. Я так желал его поддержки, могущественного лорда Макабрина, и так боялся отказа… Думал, глупый, что мне нечего предложить ему взамен.
Невероятная наивность.
Но мальчика лорд Макабрин тоже взял. Отчего бы не взять. Конечно, он его взял, такой подарок, такая возможность держать за глотку любезного союзника, лорда Нуррана, давно утратившего признаки дареной крови, как и все его семейство… Только Халетина оказался скользким, как его прозвище.
Спасаясь от макабринских солдат, он выбежал на самый верх алаграндской башни и бросился в море.
Больше Энери его не видел и никогда о нем не слышал.
Человек бы не выжил. Но Халетина, видимо, и правда был не человек, а фолари. Иначе — откуда эта книга и эта история: «Халетина более двадцати лет прожил в Найфрагире, был приближенным и правой рукой легендарного Короля-Ворона. Потом вернулся в Дар, присягнул королю Халегу и принял имя высокого лорда Нуррана по праву дареной крови. До конца жизни он правил в Южных Устах, значительно перестроив и обновив береговые фортификационные сооружения. Потомков не оставил, и имя высокого лорда вернулось к прежним хозяевам».
Энери глотнул альсатры и усмехнулся. Если бы в Южных Устах он вместе с экскурсией проехался дальше по набережной, то наверняка бы узнал эту историю гораздо раньше.
Он полистал книгу, скользя взглядом по названиям. «Сухой тростник», «Глаза Полуночи», «Сказка о Надо и Ненадо»… «Злой принц».
Принц хмыкнул и провел ладонью по странице, разглаживая.
«Жил на свете злой принц. Был он прекрасен, как звезды в небесах. Волосы его были, как серебро, руки, будто выточены из перламутра, а губы — алые, как кровь. Когда он пел, даже птицы замирали в небе, чтобы послушать. Отец любил его, и рыцари любили его, и сестра. Народ королевства любил его. Но принцу все было мало. Вызвал он лучшего своего рыцаря, самого прекрасного и вежественного из всех, белого рыцаря с зелеными глазами, и сказал ему: любишь ли ты меня превыше всего? Люблю, отвечал рыцарь. Тогда отправляйся немедля в путь и привези мне чудо морское. Томит меня скука, и я не знаю, как развеять ее».
Энери еще раз хмыкнул и налил себе альсатры. Злой, значит, был принц. Недобрый. Скучал он, значит…
«Белый рыцарь ни слова не сказал, взял своего коня и отправился в путь. Сначала он долго ехал верхом и преодолел множество опасностей, после земля закончилась, и пришлось ему сесть на корабль. Ни слова не сказал он, завел своего коня на корабль и поплыл в сторону рассвета. Множество неведомых земель миновал он, и вдруг увидел одинокую ладью. Ладьей же правил юноша с синими волосами, одну руку держал он на руле, а другой сыпал в воду зерна пшеницы, и морские рыбы сплывались к той ладье, и вода кипела от пестрых их тел».
С синими волосами. С синими, черт побери, нуррановскими. Я вам, сэн Эмран, не подделку какую-нибудь подсунул!
«Увидел юноша корабль и рыцаря на нем, и загорелось в нем желание взойти на борт.
Едем со мной, сказал ему белый рыцарь. Я покажу тебе земли лучше и прекраснее, места, где солнце заходит, и длинные тени тянутся по изумрудным долинам. Я покажу тебе моего принца, его волосы, как серебро, а руки, как перламутр. Когда он поет, в небе замирают птицы.
Я поехал бы с тобой, сказал юноша, но ведь не ради себя зовешь. Отчего принц твой не приплыл сам?