Химеры
Шрифт:
И поклонился вежливо.
Секундное замешательство. Дролери зашипела, забыв от ярости слова, бледные золотые глаза сузились в две светящиеся щели. Рука ее метнулась к сумке, выдернула маленькую штуковину, похожую на перламутровый дамский револьвер с хрустальной колбой вместо барабана. Вербена схватила ее за рукав.
— Таволга, стой. Стой! Я, кажется… его знаю.
— Пропасть! Вран сторожит у двери, а они — в окно!
— Прекрасные леди, я несу послание от моего господина королю Герейну, — склонив голову, он коснулся груди, где под рубашкой прятался свиток, — приветствую вас и прошу позволения пройти.
— Вы… —
— Письмо от моего господина, Сестра. Я сам не знаю, что в нем.
— Хочешь сказать, хозяин вашей полуночной помойки решил затеять переписку с человечьими королями? — Дролери оскалилась. Кожа обтянула скулы, острые уши прижались, как у обозленной кошки. Крохотное дуло твердо смотрело ему в грудь. — Лжешь, мертвец. А ну-ка покажи, что ты тащишь.
— Таволга, он не может лгать, он демон высокой иерархии, и ему хорошо известно, как аукается вранье. Он может только недоговаривать, но он прямо сказал, что несет письмо. Значит, он действительно посланник и действительно не знает, что в нем.
— Он человек, Вербена! Хоть и продался Пастырю Демонов за сгусток эктоплазмы, которую носит в качестве новой улучшенной плоти. — Дролери поводила стволом, в колбе светилось что-то голубоватое, бросающее блики на пальцы. — Пришибить его сложно, но можно. В Полуночи все равно подлатают.
Он молчал, опустив руки — сама кротость. Дролери обличала, щерясь от ненависти:
— Аукнется ему, в отличие от оригинальной полуночной шушеры, лишь когда он по-настоящему сдохнет. И случится это только по желанию его хозяина, не раньше. А пока он Пастырю не надоел, может врать в свое удовольствие и творить что вздумается, и правил для него нет никаких. Эта тварь пострашнее наймарэ, подруга. Дети вызывали не его, конечно, но с его подачи, я уверена. Кровавая жертва — твоя работа, Нож? Нет? Лжешь, падаль!
Женщины придвинулись достаточно близко, чтобы он мог дотянуться до обеих и дролери не успела бы нажать курок. Но он лишь поднял взгляд и посмотрел на невенитку.
— Таволга, — та покачала головой, — я знаю его. Только благодаря ему наши мальчики сегодня правят Даром, а я могу разговаривать с тобой. Кем бы он ни был — демоном, лживым человеком, — он Лавенг, и это главное.
— Вы все-таки поверили мне тогда, сестра? — он встрепенулся.
— Нет, конечно. Но на всякий случай была готова. Переложила пару яичек в другую корзину, — она на мгновение отвернулась, меж бровей проявилась морщинка. — Да… на всякий случай. Отмахнуться от вас и ваших слов я не могла.
— Но и помочь себе не позволили.
Она покачала головой.
— Предупрежден — значит, вооружен, правда? На этот раз вы снова с предупреждением? Опять грядут великие бедствия?
— Я должен передать письмо королю.
— Что ж… пойдемте. Я проведу.
Дролери зафыркала.
— Вербена! Ты понимаешь?..
— Я понимаю, что делаю, дорогая. Можешь идти следом и держать его на мушке.
— Не сомневайся, он получит дозу при любом подозрительном движении. Это анестезатор, Нож. Бьет на тридцать ярдов и уложит в спячку даже привидение, не то что вашего брата. Только дернись, и я сдам тебя Врану. Давай, полуночный, покажи клыки.
Он горько усмехнулся, не разжимая губ.
Несомненно, они стоили того, чтобы прийти и посмотреть на них.
Куклы настоящие. Фарфоровые личики, такие белые, что аж светятся.
Длинные, алые, змеиные улыбки, алым и золотым подчеркнуты длинные веки, брови нарисованы. У всех троих — разные глаза. Черный и зеленый, золотой и зеленый, фиалковый и золотой.
На всех троих — многослойные длиннополые одежки павлиньих цветов. Черные, в прозелень и в просинь ленты волос струятся по шелку от высоких, утыканных шпильками причесок до самого пола.
Щебеча и позванивая ложечками о блюдечки, сокукетсу обступили гигантский многоярусный торт, медленно тающий от их птичьих поклевок и, пока Рамиро наблюдал, растаявший на добрую треть.
Охрана, сагайцы с непроницаемыми лицами, — одинаковые, в темных атласных куртках, — смотрели на окружающих глазами варанов. Задержавшийся Рамиро удостоился более выразительного взгляда. Пришлось отправиться дальше.
Гости с бокалами бродили между колонн, переходили от одной группы к другой. Оркестр на балконе играл «Лазурные волны».
В дальнем конце Зала Перьев еще представляли припозднившихся гостей, а несколько пар уже танцевало в северном нефе, у фонтанов, разделяющих огромный зал на банкетную, бальную и официальную зоны. Подсвеченные струи воды бросали на нервюрные своды синеватую колеблющуюся сеть.
Мимо Рамиро, смеясь и беседуя, прошли трое — танцовщик Эстеве, звезда Королевского балета, незнакомая коротко стриженная дролери в тускло-красном, агрессивного цвета платье из плотной тафты, с узким, длинным, ниже поясницы, разрезом на спине (Рамиро некоторое время любовался сквозь шелковую щель, как ходят лопатки и как колеблется струна позвоночника на красивой дролерийской спинке), и еще один дролери, Рамиро не сразу узнал его. Сель вроде совсем недавно рыскал по крышам и отлавливал химерок, а теперь в сером пиджаке, белом жилете и шейном платке цвета мокрого асфальта вел под ручку приятельницу в красном. Платиновые волосы стянуты в хвост.
В толпе мелькнул День с озабоченным лицом, Рамиро он не заметил или не пожелал заметить. Несмотря на веселое оживление, музыку, праздничные наряды и улыбки, в воздухе витала нервозность.
Хотелось пить. В курительных комнатах, а также на террасе предлагают кофе, чай и горячий грог, посоветовал слуга. Рамиро двинулся к террасе, пересекая зал.
Толпа беседующих гостей раздалась, пропуская широко шагающего к выходу лорда Макабрина. Старик сверкал железными зубами и казался довольным, будто кого-то съел. Ну, или получил позволение съесть.
В спину ему смотрел король Герейн. Он сидел на троне рядом с королевой, по левую руку горелой башней возвышался Вран, за плечом у Врана — его дочь Мораг, самая рослая женщина из виданных Рамиро.
По рядам гостей, заглушая арфы и скрипки, пронеслась волна ропота. Рамиро оглянулся — высокие витражные двери отворились, на ковровую дорожку вышел сэн Тавен, королевский герольд, с бледным перевернутым лицом. Следом за ним в зал шагнули тетка короля, глава нивениток, и пепельно-золотая, словно моль, дролери, Рамиро видел ее в сопровождении агиларовского наследника, когда того передавали отцу. Дролери держала на мушке не кого-нибудь, а самого принца Алисана, идущего чуть впереди.