ХИМИЧЕСКАЯ СВАДЬБА ХРИСТИАНА РОЗЕНКРЕЙЦА
Шрифт:
Настоящий том представляет собой полный литературно-научный перевод «Химической Cвадьбы» со средневерхненемецкого языка и полностью сохраняет особенности первого страсбургского издания 1616 г. Речь прежде всего идет о маргиналиях, отсутствующих в более поздних изданиях; эти оригинальные ремарки на полях не только помогают ориентироваться в сложном и запутанном лабиринте текста, но подчас неким парадоксальным образом высвечивают темные места прихотливо петляющего сюжета, а то вдруг откровенно оппонируют основной мысли повествования, привнося в нее странный, совершенно неожиданный смысл.
В книгу вошли также «Fama Fraternitatis, или Откровения Братства высокочтимого Ордена R. C.» и «Confessio Fraternitatis, или Исповедание достохвального Братства всечтимого Розового Креста, составленное для уведомления всех ученых мужей Европы». Как всякий герметический текст, «Химическая свадьба» предполагает несколько уровней восприятия, и сопровождающие издание комментарии лишнее тому подтверждение: статьи христианского мистика и духовидца Рудольфа Штайнера, исследователя герметической традиции Е. Головина и известного историка Д. Харитоновича позволяют взглянуть на те или иные эпизоды с разных, порой взаимодополняющих, а порой противоречащих друг другу точек зрения.
«Химическая свадьба Христиана Розенкрейца»
Статья д-ра Рудольфа Штайнера из журнала “Das Reich” 1918
Кому известна суть переживания, испытываемого человеческой душой, когда перед ней распахиваются врата в духовный мир, тому достаточно прочесть лишь несколько страниц из «Химической Свадьбы Христиана Розенкрейца в году 1459», чтобы понять, что описанное в книге связано с подлинным духовным опытом. Для имеющего прозрение в духовную действительность субъективно вымышленные образы выдают себя тем, что ни их построение, ни их последовательность совершенно не соответствуют этой действительности. Так обретается исходная точка для рассмотрения «Химической Свадьбы». Описанные переживания до определенной степени можно отследить душой и таким образом выяснить, чтo надо сказать о них на основе прозрения в духовную реальность. Пусть нас не заботит все то,
Переживания странника, ведущие его к «Химической Свадьбе», разделяются на семь душевных рабочих дней. Первый день начинается с того, что перед душой переживающего проходят имагинации, способствующие тому, что в ней созревает решение начать странствие. Изложение ведется таким образом, что в нем можно заметить особую заботу автора о различении между тем, что переживающему удалось понять из воспринятого им в то время, когда он имел «видение», от того, что осталось сокрытым от его понимания. Равным образом различается подступающее из духовного мира к созерцателю без участия его воли и привходящее посредством его воли. Первое переживание не вводится произвольным образом и не может быть понято созерцателем полностью. Оно предоставляет ему возможность вступления в духовный мир. Но оно не возникает без подготовки. Семью годами ранее созерцателю было возвещено через некое «телесное видение», что его призовут для участия в «Химической Свадьбе». Выражение «телесное видение» не должно вызывать недоумения у читателя, постигшего дух этой книги. Речь идет не о визионерстве болезненной или противоречивой душевной жизни, но о восприятии, доступном духовному созерцанию, содержание которого, тем не менее, встает перед душой с той же степенью реальности, с какой встает перед ней воспринятое телесными глазами. То, что переживающий может иметь подобное «видение», предполагает душевное состояние, отличное от обычного человеческого сознания. Последнему знакомы лишь перемежающиеся состояния бодрствования и сна и между ними — грезящее состояние, при котором переживание не связано с действительностью. Душа, живущая в таком обычном сознании, осознает свою связь с действительностью благодаря органам чувств; но во сне, когда ее связь с органами чувств прерывается, она перестает осознавать связь с какой-либо реальностью, даже с собственным “Я” и его внутренними переживаниями. Какое отношение к действительности она имеет, находясь в грезящем состоянии, — этого она первоначально прозреть не может. Странник в «Химической Свадьбе» уже имел к этому времени «телесное видение», о котором он помнит, — то есть нечто отличное от обычного сознания. Он знает по опыту, что душа способна воспринимать даже тогда, когда она находится в том же отношении к органам чувств, что и во время сна. Представление о душе, живущей вне тела и при этом знающей о действительности, становится для него все более реальным. Он знает, что душа может таким образом укрепить свои собственные силы, что, отделившись от тела, она окажется в состоянии соединяться с духовным миром так же, как посредством телесных органов чувств — с природой. То, что подобное объединение состоялось, что оно налицо, он испытал благодаря «телесному видению». Но само переживание этого единения с помощью «видения» пока не могло быть достигнуто. Ему следует ждать. В его представлениях это единение дано как участие в «Химической Свадьбе». Так он готовится к обновленному переживанию в духовном мире.
В навечерие праздника Пасхи, в час, когда душа обретает возвышенный настрой, приходит это обновленное переживание. Переживающий чувствует себя так, будто вокруг него ревет ураган. Этим возвещается ему, что он переживает действительность, восприятие которой сообщено ему не через физические органы чувств. Он выведен из состояния равновесия по отношению к мировым силам, в какое человек поставлен благодаря своему физическому телу. Его душа отныне не живет жизнью этого физического тела; она чувствует себя связанной только с (эфирным) телом образующих сил, пронизывающих тело физическое. Тело образующих сил включено не в равновесие мировых сил, но в подвижную стихию того духовного мира, который ближе всего к физическому; его и воспринимает прежде всего человек, когда растворяет пред собой врата духовного созерцания. Только в физическом мире силы застывают в твердые, живущие в равновесном состоянии формы; в духовном мире царит непрерывная подвижность. Вовлеченность в эту подвижность осознается переживающим как восприятие ревущей бури. Из этого неопределенного восприятия выступает откровение некоего духо-существа. Откровение это осуществляется благодаря определенным образом сформированной имагинации. Духо-существо появляется в синем одеянии, усыпанном звездами. Изображая это существо, следовало бы, однако, воздержаться от всяческих символических истолкований, которыми с таким удовольствием пользуются дилетанты от эзотерики в своих «объяснениях». Мы имеем дело с нечувственным переживанием; переживающий выражает его для себя и для других посредством образа. Синее усыпанное звездами одеяние столь же мало символизирует синее ночное небо или еще что-то в том же роде, сколь представление о розовом кусте в обыденном сознании символизирует закат. Воспринимая сверхчувственно, душа действует намного интенсивнее и сознательней, нежели при восприятии чувственном. В случае странника из «Химической Свадьбы» эта деятельность совершается посредством тела образующих сил, подобно тому как в случае физического видения — через чувственное тело, посредством глаз. Эта деятельность тела образующих сил сравнима с возбуждением под влиянием излучающегося света. Такой свет попадает на открывающее себя духо-существо. Он от него отражается. Созерцатель, таким образом, видит собственный, им же испускаемый свет, и там, где этот свет обретает границы, он воспринимает создающее эти границы определенное существо. Благодаря подобному отношению духо-существа к духовному свету тела образующих сил возникает «синее»; звезды — это не отраженная, но воспринятая существом часть духовного света. Духо-существо — это объективная действительность; образ, в котором оно себя открывает, — это модификация, произведенная этим существом в излучении тела образующих сил. Эту имагинацию также нельзя путать с визионерством. Субъективное переживание того, кто имеет подобную имагинацию, совершенно не похоже на переживания визионера. Визионер живет в своих видeниях, будучи понуждаем изнутри; имеющий имагинацию присоединяет ее к означенному духовному существу или процессу с той же сознательной внутренней свободой, с какой он употребляет то или иное слово или предложение для обозначения чувственного предмета. Кто-нибудь, не обладающий никакими познаниями о сущности духовного мира, может подумать, что нет совершенно никакой надобности в том, чтобы облекать духовный мир в имагинации, столь напоминающие видения визионеров: ведь духовный мир открывается в опыте, не имеющем образной формы. На это можно возразить, что имагинация-то как раз и несущественна для духовного восприятия, но она — средство, с помощью которого душе открывается то, что существенно. Как человек не воспринимает чувственно воспринимаемого цвета без определенной деятельности глаза, точно так же он не может пережить нечто духовное, если не встретит его идущей изнутри определенной имагинацией. Но это не препятствует тому, чтобы при изображении духовных переживаний, пережитых посредством имагинации, использовать чистые понятия, подобные тем, что приняты в естествознании и философии. В предлагаемом изложении мы будем использовать их: с их помощью мы намерены исследовать содержание «Химической Свадьбы». Но в XVII веке, когда И.В. Андреэ писал эту книгу, подобные понятия еще не были в широком употреблении; вместо этого непосредственно приводилась имагинация, с помощью которой человек пережил сверхчувственные существа и процессы.
В открывшемся ему духовном облике странник из «Химической Свадьбы» распознает существо, способное сообщить верный импульс его странствию. Благодаря этому духовному облику он чувствует, что сознательно стоит посреди духовного мира. И то, как он в нем стоит, указывает на особое направление его пути познания. Он движется не в направлении мистики в узком смысле слова, но в направлении алхимии. Однако чтобы последующее изложение не вызвало недоразумений, следовало бы освободить понятие «алхимии» от всего, что налипло на него из-за суеверий, мошенничества, страсти к авантюрам и прочего. Подумаем лучше о том, к чему стремились благородные и непредвзятые искатели истины, создавшие это понятие. Они хотели познать закономерные связи, существующие между вещами в природе, однако не те, что обусловлены деятельностью самой природы, но те, что обусловлены чем-то духовно-сущностным, открывающим себя посредством природы. Они искали сверхчувственных сил — действующих в чувственном мире, но не подлежащих чувственному познанию. На путь подобных исследователей становится и странник из «Химической Свадьбы». Именно в этом смысле он является представителем алхимических исканий. И в этом своем качестве он убежден, что сверхчувственные силы природы сокрыты от обыденного сознания. В свое внутреннее пространство он вводит переживания, под воздействием которых душа приспосабливается использовать тело образующих сил в качестве органа восприятия. Благодаря этому органу восприятия ему удается созерцать сверхчувственные природные силы. В духовной форме бытия, переживаемой за пределами чувственного восприятия и обычной деятельности рассудка, намерен он сначала познать сверхчувственные силы природы, внешние по отношению к человеку, чтобы затем, во всеоружии знаний об этих силах, прозреть истинную сущность самого человеческого тела. Он полагает, что с помощью познаний, добытых душой в союзе с действующим независимо от физического организма телом образующих сил, можно будет прозреть в сущность человеческого тела, и тем самым приблизиться к тайне, манифестируемой космосом при посредстве названной сущности. От обычного чувственного восприятия эта тайна сокрыта: человек живет в ней, но того, чтo переживает, он не видит. С помощью сверхчувственного познания природы странник из «Химической Свадьбы» стремился достичь, в конечном счете, созерцания сверхчувственной сущности человека. Этот путь исследований делает его алхимиком, а не мистиком в строгом смысле слова. Мистик также стремится к переживанию человеческой сущности, отличному от того, что возможно благодаря обычному сознанию, но он не выбирает пути, на котором тело образующих сил используется независимо от физического тела. Он исходит из неопределенного чувства, что пронизанность физического тела телом образующих сил — еще более глубокая, нежели в обычной бодрственной жизни, — есть то, что уводит прочь от общения с чувственно воспринимаемой реальностью и приводит к единению с духовной реальностью в человеке. Алхимик стремится к тому, чтобы изъять себя со своим сознательным существом из обычной связи с телесностью и войти в мир «духовного в природе», лежащий позади мира чувственных восприятий. Мистик пытается привести сознательную душу в более тесную связь с телесностью для того, чтобы, сохранив самосознание, погрузиться в те области телесного, которые сокрыты от самосознания, когда это последнее занято чувственными ощущениями. В этом своем устремлении мистик не всегда отдает себе ясный отчет. Слишком часто он стремится характеризовать свой путь иным образом. Но в большинстве случаев он плохой толкователь собственного существа. Это связано с тем, что к духовным исканиям прибавляются определенного рода чувства. Пытаясь преодолеть связь с телом, переживаемую обычным сознанием, душа мистика в результате своего рода самообмана исполняется не только пренебрежением к этому совместному с телом бытию, но и к телу как таковому. К тому же он не желает признавать, что его мистические переживания основаны на связи с телом намного более тесной, нежели в случае переживаний, производимых обычным сознанием. Из-за этой более тесной связи с телом мистик ощущает в себе некое изменение представлений, чувств и волений. Он отдается этим ощущениям, не развивая в себе при этом склонности к прояснению оснований подобного изменения. Эти изменения предстают перед ним, несмотря на его более глубокое погружение в телесность, как одухотворение его внутренней жизни. И он имеет полное право считать их таковыми, ибо чувственность — не что иное, как форма бытия, переживаемая душой, когда она связана с телом той связью, что лежит в основе обычного бодрственного сознания. Если связь души с телом становится более тесной, чем в этой форме бытия, душа переживает некое отношение человеческого существа к миру, который духовнее, чем мир, доступный чувствам. Представления, возникающие при этом, уплотняются до имагинаций. Имагинации эти являются откровениями сил, посредством которых тело образующих сил работает над телом физическим. Они сокрыты от обычного сознания. Ощущение усиливается до такой интенсивности, что эфирно-духовные силы, которые излучаются из космоса и действуют в человеке, переживаются как бы через внутреннее осязание. Душа в актах воли научается отдаваться духовному воздействию, которое вчленяет человека в сверхчувственную мировую взаимосвязь, от которой он отделен из-за субъективности воления в состоянии обычного сознания. Истинным мистиком человек становится лишь тогда, когда связывает свое полностью сознательное душевное существо с телом вышеобозначенной теснейшей связью: тогда он не вынуждается телесной организацией к болезненному визионерству или спутанности сознания. Истинный мистик стремится пережить лежащее в глубинах человеческого существа духовно-сущностное начало человека, которое в обычном сознании укрыто покровом чувственных восприятий. Истинный алхимик делает себя независимым от чувственного восприятия, чтобы созерцать находящееся вне человека духовно-сущностное начало мира, закрытое чувственным восприятием. Перед тем как проникнуть во внутреннее пространство человека, мистик должен приобрести такую душевную конституцию, чтобы, несмотря на возросшее давление, испытываемое душой в ответ на более тесную связь с телом, она не подвергла свое сознание затемнению или погашению. Алхимик, перед тем как вступить в лежащий за чувственной областью духовный мир, нуждается в таком укреплении своего душевного существа, чтобы оно не утратило себя в существах и процессах этого мира. Пути, по которым движутся мистик и алхимик в своих исследованиях, противоположны. Мистик входит непосредственно в собственное духовное существо человека. Его цель — единение сознательной души с собственным духовным существом, то, что может быть названо «мистическим браком». Алхимик желает пройти в своем странствии по духовной области природы, с тем чтобы, успешно завершив его, обратиться с приобретенными в этой области познавательными силами к созерцанию духовного существа человека. Его целью является «химическая свадьба», единение с духовной областью природы. Лишь после этого единения он намерен погрузиться в рассмотрение человеческого существа.
Как мистик, так и алхимик в начале своего пути переживают некую тайну, которая по самой своей сути не может быть усмотрена, будучи ограниченной обычным сознанием. Эта тайна касается соотношения между человеческими телом и душой. Человек живет как душевное существо, хотя на самом-то деле — в духовном мире; однако на современной ступени развития, занимаемой им в становлении мира, он не обладает собственной способностью ориентироваться в духовной области. С помощью сил своего обычного сознания он по всей истине может установить свое отношение к самому себе и к миру, лежащему вне человека, лишь в том случае, если тело укажет ему направление для душевной деятельности. Тело сопряжено с миром таким образом, что это соответствует космической гармонии. Пока душа живет в чувственных восприятиях и обычной деятельности рассудка, она сочетается с телом именно с той интенсивностью, какая позволяет телу перенести на душу свою гармонию с космосом. Если душа изымает себя из этого переживания, чтобы двинуться в мистическом или алхимическом направлении, необходимо позаботиться, чтобы она не утратила этой, благодаря телу приобретенной, гармонии. Если об этом не позаботиться, то на мистическом пути ей угрожает утрата духовной взаимосвязи с космосом; на алхимической тропе ее ждет утрата способности различения истины и заблуждения. Без этой заботы мистик, вступивший в более тесную связь с телом, настолько уплотняет свои силы самосознания, что, порабощенный ими в собственной жизни, уже не сможет углубленно переживать события мировой жизни. Тем самым он со своим сознанием вступит в область иного духовного мира, нежели подходящего человеку. (В своих духоведческих трудах я называю этот мир люциферическим.) Алхимик же без подобающей заботы потерпит ослабление своей способности различать истину и иллюзию. В великой взаимосвязи Вселенной иллюзия необходима. Но на своей настоящей ступени развития человек не подпадает под нее, поскольку его предохраняет область чувственных восприятий. Но если бы иллюзия не лежала в основе человеческого переживания мира, человек не смог бы развить различные ступени своего сознания. Ибо иллюзия — движущая сила развития сознания. На настоящей ступени развития человеческого сознания иллюзия должна работать именно ради становления сознания; но сама она должна оставаться неосознанной. Если же она все-таки вступит в сознание, она окажется сильнее истины. Как только душа, идущая алхимическим путем, вступает в духовную область, лежащую позади чувственных восприятий, ее захватывает вихрь иллюзий, внутри которого она может сохранить себя правильным образом лишь в том случае, если она принесла с собой в эту область достаточно развитую способность различать истину и обман, приобретенную в переживаниях чувственного мира. Если же она не позаботится о подобной способности различения, вихрь иллюзий занесет ее в мир, где она потеряет самое себя. (Этот мир в своих работах по духоведению я называю ариманическим.) Мистику, прежде чем он вступит на свой путь, необходимо привести свою душу в такое состояние, чтобы она не была подавлена своей собственной жизнью; алхимик должен укрепить в себе чувство истины до такой степени, чтобы не утратить его даже тогда, когда оно не опирается на чувственные восприятия и связанный с ними рассудок.
Субъект переживаний, изображенный в «Химической Свадьбе», — алхимик, осознающий, что на своем пути он нуждается в усиленной способности различения истины и иллюзии. По условиям той жизни, из которой он выходит на алхимическую тропу, он пытается обрести опору в истине христианства. Он знает: то, что связывает его со Христом уже в этой жизни, в чувственном мире содействует в его душе той ведущей к истине силе, которая не нуждается в чувственной основе и может сохранить себя даже тогда, когда эта чувственная основа отсутствует. С таким настроением стоит его душа перед существом в синем одеянии, указующим путь к «Химической Свадьбе». Поначалу это существо могло принадлежать как миру иллюзии и заблуждения, так и миру истины. Странник должен это определить. Но способность различения покинет егоы и заблуждение завладеет им, если он не вспомнит в сверхчувственном переживании, чтo в чувственном мире посредством некой внутренней силы связывало его с истиной. Из его собственной души восстает то, что возникло в ней благодаря Христу. И так же, как свой обычный свет, тело образующих сил излучает и этот свет Христов на открывшееся существо. Строится правильная имагинация. Письмо, указавшее ему путь к «Химической Свадьбе», содержит знак Христов и слова in hoc signo vinces. Странник знает: он связан с явившимся ему существом силой, которая указывает истину. Если бы сила, ведущая его в сверхчувственный мир, была склонна к обману, то он стоял бы сейчас перед существом, которое ослабило в нем способность воспоминания об импульсе Христа, живущем в нем. Тогда бы он следовал только соблазняющей силе, которая притягательна для человека даже тогда, когда сверхчувственный мир выводит ему навстречу силы, губительные для его существа и для его воли.
Письмо, которое, согласно «Химической Свадьбе», передает страннику явившееся ему существо, содержит сообщенный в стиле XV века опознавательный знак отношения к духовному миру (крест — Перев.) — причем уже в начале первого дня своих духовных переживаний странник способен это осознать. Знак, добавленный к словам, обозначает ту форму взаимоотношений, в какой оказались его физическое тело, тело образующих сил и душевно-духовное начало. Самое же главное для него то, что он может сказать самому себе: состояние его человеческого существа созвучно отношениям, сложившимся во Вселенной. «По прилежном вычислении и наблюдении хода планет» он находит, что подобное состояние наступило именно в тот момент, когда следовало. Если же кто-то станет рассматривать то, что здесь говорится, в духе тех глупостей, что свойственны некоторым «астрологам», то это приведет к ложному пониманию, причем неважно, будет ли он относиться к сказанному как верующий, с одобрением, или же с издевкой, как «просвещенный». Составитель «Химической Свадьбы» имел серьезные основания добавить к названию своей книги «в году 1459». Он понимал, что душевное состояние переживающего должно гармонировать с тем состоянием, которого к данному моменту времени достигло мировое развитие; понимал, что внутреннее состояние души не должно составлять дисгармонии с внешним содержанием мира. Душа, не зависимая от обычных чувственных восприятий, должна гармонировать с внешним сверхчувственным содержанием мира, чтобы из этого созвучия возникло состояние сознания, которому открывается «химическая свадьба». Человек, верящий, что констелляция наблюдаемых планет содержит таинственную силу, определяющую переживания человека, подобен тому, кто мнит, будто стрелки его часов имеют силу, способную побудить его к тому, чтобы выйти из дому, между тем как он должен был совершить это к определенному часу исходя из обстоятельств своей жизни.
В письме содержится указание на три храма. В тот момент, когда переживающий получает это указание, он еще не понимает, что оно означает. Тот, кто начинает воспринимать в духовном мире, должен знать, что на первое время ему будут даны имагинации, в понимании которых ему будет отказано. Он должен принять их как имагинации и в этом качестве позволить им созреть в его душе. По мере созревания они приносят во внутреннее существо человека силу, способную стимулировать сознание. Если же наблюдатель захочет объяснить эти образы в то же мгновение, когда они ему открылись, то он обратит на них еще не приспособленную к тому силу рассудка и составит о них противоречивые суждения. В духовном опыте многое зависит от того, хватает ли кому-либо терпения, делая отдельные наблюдения, поначалу просто вбирать их в себя, отложив их понимание до подходящего момента. По мнению странника, ему еще семь лет назад было возвещено о том, что он испытал в «Химической Свадьбе» в течение первого дня. В то время ему еще следовало не составлять себе рассудочное суждение о своем тогдашнем «видении», но ждать, чтобы это «видение» воздействовало на его душу до тех пор, пока он не окажется в состоянии воспринимать дальнейшее с пониманием.