Химическая свадьба

Далквист Гордон

Чань внезапно понял, как легко превратить угрозы в вид заботы. Она не останавливала его. Желания этой дамы были кричащими, как павлиньи перья, и таинственными, как… как ум женщины. Она положила руку на его запястье.

– Я говорила с доктором Свенсоном…

– Отпустите мою руку, или вам будет больно.

Графиня убрала руку себе на колени.

– Вам обязательно быть таким неприятным, таким глупым?

– Я достаточно глуп, чтобы вы оказались в моей власти.

Графиня разочарованно вздохнула.

– Вы

тащите на себе прошлое, как преступник кандалы. То, что уже произошло, ничего не означает, кардинал. Время может изменить каждый атом в наших мозгах. Кто же не бывал в юности хнычущим дураком, потерявшим рассудок, опозоренным – на волосок от того, чтобы лишить себя жизни? Причем по таким причинам, что, если у него будет возможность припомнить их спустя хотя бы четыре месяца, то станет очевидно: умереть из-за них так же нелепо, как покупать платья, бывшие модными в прошлом году, даже всего по десять пфеннигов за фунт.

– Вы говорите, чтобы оправдать себя.

– Если вы, кардинал, в конце концов отнимете у меня жизнь, тогда и будете дерзким… Или же я отберу вашу, или оба наших черепа будут служить чашами для мытья рук лорду Вандаариффу. Но до этого момента… не надо.

Графиня притронулась рукой к брови, левой, как он отметил, вспомнив о шраме на правой лопатке. Он все еще беспокоит ее?

– Поздравляю с выбором костюма, – сказала графиня. – Ирония просто звенит.

Чань кивнул на кучера.

– Куда мы направляемся?

– Разве это имеет значение? Я уверена, что у вас есть на все собственные планы. – Графиня покачала головой и улыбнулась. – Теперь я в трудном положении. Вы знаете, что Свенсон чуть не застрелил меня? Я полагаю, что отсутствие доктора здесь означает, что девочка наконец заставила его заняться делом. По правде говоря, не рекомендую использовать детей. Они хнычут, все забывают, они вечно голодны, а их слезы! Боже правый, что бы вы ни делали, они скулят…

– Куда вы направлялись?

Она взглянула на него, ее щеки порозовели, а потом рассмеялась – смех, хотя и принужденный, был приятным.

– Куда мы сможем проехать, кардинал. Все главные улицы между Серкус-Гарден и рекой заблокированы, а вокзал Строппинг превращен в военный лагерь. Таким образом, – она нахмурилась, – могущественный Роберт Вандаарифф взял город в свои сильные руки.

Чань кивнул на окно.

– Но теперешний маршрут приведет нас прямо в Серкус-Гарден.

– Я осведомлена об этом, и все же я думаю, что у нас есть еще несколько минут, чтобы продолжить этот захватывающий разговор.

– Вы говорите о железном кулаке Вандаариффа. По мнению доктора Свенсона, вас не заботят эти взрывы.

– Напротив, я теперь стремлюсь избегать скоплений людей.

– По этой причине вы покинули дворец?

– Дворец в реальности такое же унылое место, как пчелиный улей. Вечное жужжание

трутней…

– Довольно. На всех фронтах, где Вандаарифф усилился, вы отступили. Взрывы, его контроль над Аксвитом, военное положение, захват собственности – вы ничему не противились.

– А как бы я смогла? А вы?

– Я пытался.

– И каковы результаты, кроме того, что Селесту Темпл разорвало в клочья? – Графиня потянулась к своей маленькой сумочке. Чань схватил ее за руку и с отвращением открыл сумочку, обнаружив только небольшую лакированную коробочку и сигаретный мундштук.

– Откуда вы знаете? – жестко спросил он.

– А как вы думаете? От жены заместителя министра, слышавшей это непосредственно от самого Вандаариффа: для чего еще может пригодиться эта стая гарпий? Я, по крайней мере, информирована. – Графиня вставила белую сигарету в мундштук, поднесла к ее кончику спичку, закрыла глаза, вдыхая дым, а потом выпустила его из ноздрей. – Боже мой.

Ее мгновенный переход к удовольствию, или если не к удовольствию, то к расслабленности, снова напомнил мозгу Чаня о вкусе опиума. Как просто было сохранить хотя бы один из синих камней леди Аксвит. Графиня отогнала дым от лица.

– Оскар никогда не был таким, как мы все. Он действительно художник, обладающий всеми опасными качествами людей этого призвания. Ему важны ощущения не сами по себе, но для того, чтобы развивать свое творчество.

– Но Оскар Файнляндт – это не Роберт Вандаарифф. Вы видели, что случилось в Парчфельдте – если вы заглянули в ту книгу, вы знаете, кем он стал. Чем бы он ни руководствовался раньше…

– Я не согласна – о да, он изменил свою цель, но не путь и не стиль.

– Вы не станете утверждать, будто этот хаос – то, что сделал бы граф д’Орканц.

– Конечно, нет, но заботит его сейчас совершенно иное.

– Я видел, что ничто другое его не заботит!

– Вы ошибаетесь. Он пока натягивает холст и приводит в порядок краски. Он еще не начал.

– Но город…

– Город может гореть.

– Но Аксвит…

– Каждый лорд и каждый министр могут также сгореть – для Оскара они бездумные муравьи.

– Но как вы можете оставаться в стороне…

– В данный момент я пытаюсь выжить.

Чань недоверчиво фыркнул.

– День, когда вам достаточно простого выживания…

– Не будьте дураком! – прошептала графиня. – Такой день настал. Спросите об этом труп Селесты Темпл, если сомневаетесь.

По команде графини экипаж остановился в ухоженном французском парке с посыпанными гравием дорожками и цветочными клумбами. Чань помог даме выйти из кареты и стал осматривать парк, проверяя, нет ли в нем агентов Вандаариффа. Графиня вложила в руку кучера монеты, прошептав ему что-то на ухо. Чань ничего не сумел расслышать, и она быстро пошла по дорожке.