Химическая свадьба
Шрифт:
Пьерсон нажал на объект, который Вандаарифф вставил в тело Чаня. Кардинал сжал челюсти, но не от боли – он ничего не чувствовал, – а от неприятного дискомфорта. Каждый раз, когда медик прикасался к ране, Чань все явственнее ощущал внутри своего тела кусок стекла. Пьерсон дотронулся до его лба.
– Воспаление, – спросила графиня, – это сепсис или воздействие камня?
– Насколько я могу определить, обесцвеченное место инертно, похоже на пятно. – Доктор Пьерсон продолжил нажимать на поясницу Чаня. – Так больно?
– Нет.
Графиня
– Он говорил что-то? Вы должны мне сказать, кардинал, даже если сочли это полной бессмыслицей.
Чань уставился на стол. Он чувствовал, как горит лицо и по нему стекает пот.
– Он сказал мне, что я смог бы перерезать ему горло через три дня.
– Что?
– Именно так. Глупая шутка…
– Когда? – Графиня вскочила на ноги. – Когда он сказал это?
– Три дня назад. Сегодня третий. Поверьте мне, я бы хотел исполнить это пророчество. – Чань обернулся, услышав, как Пьерсон взял с подноса какой-то инструмент. – Если доктор прольет хотя бы каплю моей крови, я сломаю ему шею.
Графиня прошептала на ухо Пьерсону:
– Пожалуйста, не обращайте внимания. Он не в себе.
– Тем больше оснований опасаться его, мадам.
– Действительно ли необходимо брать кровь?
– От этого зависят результаты анализов.
– Психическое расстройство, доктор, обычное психическое расстройство…
– Но что позволяет ему сохранять рассудок? Не зная программы его нового господина…
– У меня нет господина! – выкрикнул Чань.
Графиня кивнула на одну из пузатых бутылочек.
– Хорошо, доктор. Делайте то, что можете.
Доктор сунул в бутылку ватный тампон, окрасившийся в бледно-оранжевый цвет.
– Теперь посмотрим. Если воспаление уменьшится…
– Оно не уменьшится, – немедленно сказал Чань.
Пьерсон замер, держа тампон в паре дюймов от поясницы пленника.
– Доктор Свенсон пробовал подобную процедуру с таким же оранжевым минералом, эффект был очень сильным.
– Свенсон? – спросил Пьерсон. – Кто он такой? Он хотя бы знал, как использовать…
Графиня взяла доктору за руку.
– Насколько сильным был эффект, кардинал?
– Мне было не до того, чтобы вести записи, – ответил Чань. – Воспаление усилилось и увеличилось. Он также использовал синее стекло, с таким же плачевным результатом – я не смог дышать…
– Даже идиот мог бы это предвидеть, – фыркнул Пьерсон.
– Может быть, следует его разрезать? – спросил Пфафф. – Вскрытие – простейший способ выяснить, что у него внутри.
– Почему бы мне не вскрыть твою голову? – зарычал Чань.
– Тише, у меня другая идея. – Кардинал почувствовал, как тонкие пальцы графини ощупывают его позвоночник, и напрягся. – Попробуйте железо.
Пьерсон обмакнул еще один тампон в следующую бутылку. Когда врач прикоснулся к ране, Чань с шумом втянул воздух и почувствовал
– Предсказуемая реакция, – бормотал Пьерсон, – но уже проходит. Возможно, если бы мы попробовали последовательность металлов…
– Что, черт подери, вы делаете? – потребовал ответа Чань. Он как будто бы снова оказался на операционном столе в Рааксфале.
– Исследую алхимическую композицию, конечно.
Чань снова поморщился. Он почувствовал во рту привкус пепла.
– Ого! Посмотрите-ка на это. Продолжайте, доктор…
Кардинал закрыл глаза. Ему хотелось спрыгнуть со стола, растереть Пфаффа в пыль, дать пинок Пьерсону, чтобы он отлетел к противоположной стене, но Чань не двигался, лишь вцепился в край стола с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Селеста Темпл была жива. Если его на нее не обменяют, страшно подумать, что с девушкой может сделать Вандаарифф.
Следующее прикосновение – и у него посыпались искры из глаз. Еще одно – и он почувствовал, будто его колют сотни иголок. Следующий тампон – и, хотя это противоречило здравому смыслу, он явственно почувствовал какой-то запах. Чань утратил способность чувствовать запах более десяти лет тому назад, но сейчас он покачал головой, ощутив запах пороха. Новое прикосновение зажгло пламя в его чреслах, и в момент контакта он представил себя быком в период гона, удивленно осознав, что втягивает воздух, чувственно раздувая ноздри. Потом этот тампон убрали, и он вздохнул с облегчением, слыша, как доктор что-то бормочет.
– И наконец, ртуть…
Каждый последующий металл вызывал внезапную и специфическую реакцию, но последний заполонил все чувства Чаня, будто его голову погрузили в холодную воду. Пленник потерял ориентацию, захваченный вихрем видений из картин графа. Его руки были черны… ступни погружены в плодородную почву свежевспаханного поля… он был обнажен… на нем было струящееся одеяние… он держал меч, сверкавший, как солнце… и повсюду вокруг лица, светившиеся в пространстве, – люди, которых он знал. Они смеялись, умоляли, истекали кровью, а потом перед ним опустилась на колени графиня – блеснули ее синие зубы, одной рукой она сжала бедро мужчины, а в другой, поднятой вверх, было ярко-красное, живое, сочащееся…
Он задохнулся, его лицо оказалось прижато к кожаной поверхности стола. Что произошло? Что с ним сделали?
– Это наихудший результат, – сказала графиня, – все слито в единое целое.
– Это невозможно, – ответил Пьерсон. – Какими бы ни были его намерения, химические факты…
– Секунду, доктор. – Чань почувствовал ее прикосновение.
– Вы слышите нас, кардинал Чань?
– Вы можете это удалить?
– Простите?
Чань встал на ноги и тихо спросил Пьерсона:
– Вы можете это удалить, не убив меня?