Хиромантия: практикум и реминисценции
Шрифт:
Глава 25. Странный случай и его продолжение
Однажды утром я получил письмо, написанное плохим грубым почерком на дешевой бумаге. Оно гласило следующее:
« Уолта Кросс, 19 августа 1897 года.
Уважаемый сэр, не могли бы вы приехать в местечко в двадцати милях от Лондона и прочитать линии на ладонях ребенка, не способного приехать в город? Прошу ответить мистеру .... почтовое управление Уолтам Кросс.
С уважением,
ваша Х.»
Сначала я решил послать отказ, поскольку люди такого класса никогда не платили мне за консультации. Но позже мой секретарь получил еще одно письмо от того же человека, предлагавшего мне
Этот день выдался жарким и солнечным. Я отъехал на поезде с вокзала на Брод-Стрит и, устроившись в купе, начал размышлять об этом таинственном деле. Письмо, очевидно, было написано старой дамой, и я не понимал, что подтолкнуло эту необразованную и, вероятно, бедную женщину согласиться на большие деньги за чтение рук ребенка — скорее всего, инвалида, не способного приехать в город. Женщина не указала ни имени, пи адреса. Я должен был сойти на станции Уолтам Кросс и сесть под часами в зале ожидания. Там мне полагалось дождаться мужчину, который отведет меня в нужное место.
Прибыв в Уолтам Кросс, я последовал указаниям и тут же заметил человека, который подозрительно осматривал всех людей, сошедших с поезда. Я подошел к нему и представился:
— Мое имя Хейро. Вы ожидаете меня, не так ли? Осмотрев мою фигуру с головы до пят, он медленно ответил:
— Да, я жду вас. И, между прочим, очень долго. Покинув станцию, мы направились в город. Я спросил, как далеко нам идти, и получил неразборчивый ответ о каком-то «поле». Без дальнейших объяснений мужчина свернул на тропу, которая вела через пустошь почти под прямым углом к городу. Десятиминутная прогулка привела нас к сельской дороге — одной из тех, что можно найти в любой части Англии. Затем мы вышли к старой заброшенной усадьбе времен сэра Генри и леди Мюкс. [14]
14
Примерно 1820-е годы (прим. ред.).
— И в вас я тоже не верю, — добавил он. — Это моя старуха велела поехать за вами и привести вас сюда, чтобы вы рассказали ей, как долго проживет наша нахлебница. Я даже на минуту остановился, чтобы полюбоваться этим уголком старины, который находился почти под боком делового Лондона. Казалось, что передо мной распахнулись ворота, уводившие в тихую страну легенд. Если бы камни у дороги могли говорить, то они рассказали бы о сотнях счастливых и несчастных людей, которые ушли по этому тракту и пропали в недрах Лондона. Помню, я поделился своими мыслями С мрачным спутником, но тот ответил, что «не думает о такой сентиментальной чепухе». Далее он сказал, что не верит в Бога и дьявола.
Так вот что она хотела узнать, подумал я и решил уточнить информацию.
— И кто эта нахлебница? Ваша родственница?
Однако пожилой мужчина, наверное, подумал, что и так сказал слишком много. Он больше не проронил ни слова. Через десять минут мы свернули с дороги и вошли в большой лес, которому, казалось, не было конца. Когда я начал ворчать о долгом пути, мой спутник свернул к старому дому, больше похожему на хижину лесоруба. На порог выбежала пожилая женщина, с хитрыми бегающими глазками, и меня пригласили в дом. В этой странной паре я узнал один из тех контрастов, которые так часто встречаются среди бедняков. Мужчина, грубый, бессовестный и необразованный, оттенялся мягкостью манер такой же неграмотной женщины. Тем не менее, она обладала внутренней грацией, сквозившей в каждом ее слове и действии. Старуха была лукавой, как змея, и беспринципной в своих поступках. При этом она имела необъяснимый страх перед нелепыми суевериями. Она смотрела на меня как на существо, наделенное сверхъестественной силой. Не знаю, к кому я был причислен — к слугам Бога или дьяволу, — но она хотела, чтобы моя сила действовала ей во благо. И поэтому она пригласила меня для консультации.
Женщина провела меня по лестнице и открыла дверь на чердак. Там, лежа на полу в пятне солнечного света, девочка, одетая в лохмотья, играла со своими волосами, которые ниспадали с ее плеч. Увидев женщину, она испуганно отшатнулась и, встав на четвереньки, побежала, как собака, под стол, стоявший в углу комнаты.
— Бедняжка испугалась, — сказал я.
— Она всегда такая, — ответила старуха. — Могу заверить вас, сэр, крошка очень привязана ко мне. Она так непохожа на других детей, что я не выпускаю ее из дома. Она очень слабенькая, и я часто думаю, что было бы лучше, если бы Господь из жалости забрал ее из этого скорбного мира.
— Какая чушь! Не говорите так! Сколько ей лет?
После некоторого колебания, она сказала, что не помнит возраст ребенка, но примерно оценила его в четырнадцать лет.
—Значит, вы хотели, чтобы я прочитал линии на ее руках?
— Да, сэр, — ответила женщина. — И чтобы вы обратили особое внимание на то, сколько она проживет. Я должна знать, какой срок остался у нее в этой жизни.
После некоторых уговоров с моей стороны и угроз от женщины, нам удалось заставить малышку показать свои ладони. Я почти тут же пришел к заключению, что она не является ребенком странной пары. Наследственные законы влияют на линии рук слишком сильно, чтобы я мог ошибиться. Как породистая лошадь не может родиться от осла, так и этот ребенок не мог быть отпрыском такого отребья. Но я держал свои мысли при себе и, исследуя руки, заметил, что хотя девочка родилась в интеллигентной семье, ее Линия Ума была абсолютно не развита. Взглянув на женщину, я строго спросил:
— Разве можно растить ребенка без какого-либо обучения?
Выражение страха на лице старухи показало мне, что я имел над ней власть. Поэтому я решил использовать свой авторитет для пользы ребенка. После полдюжины противоречивых оправданий, женщина призналась, что ребенок ничему и никогда не обучался и едва понимает человеческую речь. Они почти не разговаривали с девочкой.
«Боже мой, — подумал я, — возможно ли такое?» Но мои глаза свидетельствовали это. Девочка не знала простейших английских слов. Она произносила только звуки, сходные с криками животных. Особый визг выражал ее привязанность, но слов она почти не знала. Я был настолько шокирован, что уже не мог продолжать сеанс. Отложив маленькие руки в сторону, я тихо, но грозно потребовал от женщины рассказать мне историю ребенка. Охваченная суеверным страхом, старуха побледнела, быстро закрыла дверь, чтобы муж не услышал ее слов и, пока девочка играла со своими волосами у наших ног, она — вероятно, впервые в жизни — изложила правдивую историю.
Суть дела заключалась в том, что более десятка лет надо она работала в детском саду в юго-западном районе Лондона. Ее дважды сажали в тюрьму за халатность, приведшую к смерти младенцев, оставленных на попечение нянь. В конце концов, ей запретили заниматься воспитанием детей. В этот момент какой-то незнакомый человек предложил ей взять ребенка на содержание. В качестве оплаты была обещана приличная сумма денег и ежемесячные пособия. Но ей приказали увезти дитя куда-нибудь подальше от Лондона. Женщина согласилась и с тех пор четырнадцать лет жила в хижине в компании с тем самым мужчиной, который провожай меня сюда со станции. Он считался одним из самых отъявленных браконьеров в этой местности. Супруги никогда не имели своих детей, так как браконьера «от них тошнило». Естественно, малышка «болталась у них под ногами», и они отправили ее на чердак, где ребенок провел почти всю свою жизнь. С девочкой обращались, как с животным. Единственный язык, которому она научилась, были крики страха. Единственными знаниями, полученными ею, были свет дня и тьма ночи.
Зачем же старуха послала за мной? Один странный и пугающий сон, увиденный недавно, вызвал у нее глубокий суеверный ужас. Деньги, полученные за девочку, давно кончились. Жалея ту толику пиши, которую потреблял ребенок, мужчина решил убить малышку и закопать ее тело подальше в лесу. Но несмотря на все совершенные ранее преступления, женщина не соглашалась с ним. По ее словам, в ребенке было что-то сверхъестественное. Она не могла пойти на убийство, но надеялась, что тщедушный ребенок не проживет слишком долго. По этой причине, заработав на прошлой неделе немного денег (я полагаю, украв что-то у соседей), она решила обратиться за помощью ко мне.