Хирург и Она. Матрица?
Шрифт:
– Есть еще вопросы? – спросил мужчина, взяв в руку саквояж с инструментами.
– Нет... Вот только...
– Что только?
– Понимаете, вскоре после того, как я с ним познакомилась, меня чуть не задавили прямо у моего подъезда. Я видела глаза человека, сидевшего за рулем и уверена, что он хотел меня убить.
Мужчина посмотрел скептически. "Кому ты такая нужна?"
– Я склонна связывать это происшествие с... с покушением на него, – добавила Даша, расшифровав взгляд.
– Не берите в голову. В городе полно маньяков и прочих сумасшедших... По медицинской статистике их не может быть меньше пяти процентов от численности населения. Извините, бога ради, мне пора идти, вечером у меня серьезная операция.
– А как его зовут? – спросила Даша на крыльце.
– Хирург, – ответил мужчина, усмехнувшись. – Другого имении я не знаю. И еще скажу: я хотел бы, чтобы и меня так звали... Только так.
11. Форма определяет содержание.
Хирург поправлялся быстро. Наверное, потому что Даша не покупала ему вина. Намеренно не покупала. "Пусть мечтает о выздоровлении, – думала она, отказывая в очередной раз.
Через две недели после операции она пошла к председателю дачного кооператива заплатить за охрану дома и участка, а на обратном пути зашла в магазин за продуктами. Купив молока и сметаны, Даша повернулась к выходу и увидела Хирурга у прилавка винного отдела. Он расплачивался за несколько бутылок "Трех семерок" пятисотрублевой купюрой, без сомнения той, которой вчера она не досчиталась в кошельке. Не став ждать, пока с ним рассчитаются, Даша вышла из магазина и пошла к дому.
Войдя в комнату с пакетом, надрывавшимся от тяжести бутылок, Хирург столкнулся с ее глазами. Даша сидела за столом и смотрела. Взгляд ее менялся ежесекундно. То хозяйский, то материнский, то женский, он сновал от сумки с вином к его глазам, от них – к повязке, вздувавшей рубашку, от нее – к башмакам, испачканным грязью.
– Тебя могли увидеть... – наконец сказала она.
– Не бери в голову, – ответил Хирург. – Что там у нас на обед?
– Голубцы из свежей капусты, – ответила Даша, с трудом вспомнив, что с утра готовила.
– Внутри тоже капуста? – заулыбался Хирург.
– Нет, внутри мясо с рисом.
– Ну и замечательно. Предлагаю сегодня устроить праздник по поводу моего выздоровления.
– У тебя еще из трубки течет.
– Это нормально. Я ее после твоего ухода удалил.
– И зашил?
– Естественно. Белыми нитками. Кстати, я шел за тобой. Нельзя так ходить. У тебя красивая грудь, попа крутая, а ты горбишься, как Квазимодо с поклажей.
– Я и есть Квазимодо, – виновато улыбнулась Даша.
– Не говори глупостей. Я уже все продумал. К январю будешь супермоделью. Будешь, если научишься правильно ходить.
– Правильно ходить с такими ногами? – Даша поднялась и направилась на кухню выгружать покупки.
Хирург двинулся за ней.
– Забудь о них. Я уже вижу другие. Знаешь, художники видят свои картины задолго до их написания.
– Не могу я их забыть! Я вижу их у тебя в глазах.
Дашин взгляд стал затравленным.
– Понимаю, – закивал Хирург. – Ты сейчас подумала, что если бы я лег с тобой в постель, то ты смогла бы настроиться на перерождение.
Даша покраснела и солгала:
– Ты ошибаешься.
– Я говорил тебе, что у меня проблемы, – не поверил он. – Понимаешь, у меня сильно развито чувство красоты. Это во-первых. А во-вторых, я чувствую себя твоим отцом. Отцом, который должен воспитать свою дочь, пусть приемную, воспитать, то есть придать ей совершенные формы. Внешнюю форму и внутреннюю, то есть душевную форму. Не могу же я спать со своей дочерью?
Выложив покупки, Даша стала мыть руки. Хирург стал в дверях.
– Ты сказал, что хочешь придать мне формы. Внешнюю – это понятно. Твой друг говорил, что ты в этом – бог. А вот внутреннюю...
Хирург задумался о вине.
– Что внутреннюю? – спросил он, направляясь к сумке, оставленной на стуле.
– Что ты можешь сделать хорошего с моей внутренней формой, то есть содержанием? Ты же циник? Циники только уничтожают.
– Не уничтожают, а выпалывают лишнее. Кстати, внутреннее содержание сотворить легко. Достаточно вставить в человека странную фантазию, и он станет думать, станет осмысливать себя и действительность. Я ее, эту фантазию, конечно, вставлю. Но это не главное. У женщин содержание определяет форма. Я ее усовершенствую, а она обогатит твое содержание, скорее всего, обогатит. А перед этим усовершенствованием ты должна решить, что хочешь иметь внутри. Кем ты хочешь быть? Холодной красавицей, собирающей скальпы мужчин? Телевизионной богиней? Великосветской гейшей? Женой-красавицей, на которую молится муж?
– Ты можешь это сделать? Я имею в виду, ты можешь сделать из меня телевизионную богиню?
– Конечно. Ты посмотри на них! Они же в большинстве своем похожи. Их набирают по определенным внешним критериям, и они становятся гордыми дикторами, самодовольными ведущими и тому подобное. Немного работы с ушами, скулами, носогубными складками и тебя возьмут вне конкурса на самую богатую программу. Сайт свой откроешь, в ток-шоу станут твоими мыслями и мировоззрением интересоваться, потом в политику пойдешь.
Заговорившись, Хирург закашлялся. Он часто кашлял – у него было задето легкое. Даша встревожилась.
– Иди, ложись на диван, – просительно улыбнулась она, положив ему на пояс направляющую руку. – Голубцы будут готовы через полчаса. И выпей только стакан. Остальное я спрячу и буду выдавать перед едой.
Он пошел к дивану. Даша, помедлив мгновение, сказала вслед:
– С квартирой я договорилась. Ее покупают. Дачу тоже. Деньги у нас будут через две недели. И ты должен к этому времени быть как нежинский огурчик. Все будет, как ты хочешь, если, конечно, нас не перережут и не перестреляют.