Хирург мафии (сборник)
Шрифт:
– Доброе утро, – вежливо поздоровался парень. – Не просветите, с чего весь сыр-бор?
– Что вы имеете в виду? – осторожно поинтересовался Лев.
– Я тут уже три месяца, и все это время распорядок был неизменный, – пояснил парень. – А сегодня все иначе. Закрыли без всяких объяснений, завтрак не принесли, беготня по коридору. Что-то случилось?
– Случилось. Собственно, из-за этого я здесь, – произнес Гуров и замолчал.
Не дождавшись продолжения, парень снова заговорил:
– Так что случилось в Ухтомцевском королевстве? Рецидив у подопытного?
– Мэтр – это Ухтомцев? – улыбнулся Гуров.
– Кто же еще, – рассмеялся парень. – Он ведь у нас местный гуру по части возвращения совести выпавшим из социума элементам.
– Мне показалось или я действительно услышал в вашем голосе нотки пренебрежения к профессору?
– Что вы, как можно! Не вздумайте повторить этого в его присутствии! – в притворном ужасе возопил парень. – Господин Ухтомцев – гений отечественной психиатрии, а его метод лечения наркотической зависимости – настоящий прорыв в данной области. – Высокопарную фразу подпортила кривоватая усмешка, скривившая губы парня.
– Значит, вы не верите, что с помощью методики профессора Ухтомцева способны избавиться от пагубной привычки? – подытожил Гуров.
– Отнюдь. Я абсолютно уверен, что выйду отсюда совершенно другим человеком. Проблема в том, что я не хотел становиться другим. Поверьте мне, пребывать в состоянии эйфории от действия наркотика я находил гораздо более гуманным, чем окунаться в страшные реалии жизни. Но кого интересует мнение какого-то наркоши? Хотите узнать, как я попал сюда?
Гуров пробурчал нечто неопределенное, на что парень живо отреагировал:
– Вот видите, вам абсолютно неинтересно, что произошло в моей жизни. И родителям моим это было неинтересно. И моей девушке тоже. Бывшей девушке, как вы понимаете. А знали бы они, какое блаженство испытываешь под действием мескалина! Да, да, вы не ослышались. Я не принадлежу к разряду конченых наркоманов. Всего лишь мескалин, ничего больше. Это вам не ЛСД, не опиаты и уж тем более не героин. Тем не менее мои предки посчитали подобные шалости недопустимыми, несмотря на то что я никогда не сидел на их шее и не клянчил деньги на дозу. Почему, спрашивается, я не имею права сам выбрать свою судьбу? Почему, я вас спрашиваю?
Слова, которые произносил парень, должны были бы звучать возбужденно, со страстью, но произносил он их скорее по привычке, нежели активно переживая то, о чем говорил. Контраст поражал. Все равно как если бы обычный человек говорил об убийстве близкого родственника в юмористическом контексте. В голове у Гурова вновь возникла мысль, что методика Ухтомцева может оказаться действительно стоящей.
– Для начала предлагаю познакомиться, – игнорируя душеизлияния парня, предложил он. – Меня зовут Лев Иванович Гуров. Полковник полиции. Московский уголовный розыск.
– Уголовный? – На этот раз в голосе парня послышалась настоящая заинтересованность. – Вы сказали «уголовный»? В Центре кого-то кокнули? Не может быть! При таком страшенном контроле? И кого пришили? Надеюсь, не Ухтомцева?
– А вы бы расстроились? – машинально
Такой реакции Лев никак не ожидал. Парень подскочил на кровати, вцепившись ладонями в матрац. Лицо его стало цвета простыни, которые в этом заведении отличались исключительной белизной. Дрожащим голосом он произнес:
– Скажите, что вы пошутили. Пожалуйста, только не профессор!
Еще немного, и из глаз парня наверняка потекли бы слезы.
– С профессором Ухтомцевым все в порядке, – поспешил успокоить его Гуров. – Он сейчас в своем кабинете, готовит кое-какие документы.
– Это хорошо. Очень хорошо, – облегченно вздохнув, заявил парень.
– Готов поклясться, минуту назад вы думали иначе, – заметил Лев.
– Ерунда! Забудьте все, что я вам наговорил. Можете считать, я репетировал речь, которую собираюсь произнести перед родителями после моего освобождения, не более. Просто не хочу, чтобы они считали, что я их вечный должник из-за того, что они поместили меня в эту клинику.
– А разве это не так?
– Неважно. Если я признаюсь им в этом, моя жизнь как личности окончена. А разве ради этого я долгих три месяца терпел измывания профессора? Нет, нет и еще раз нет! Я хочу выйти отсюда совершенно свободным человеком. И от наркотиков, и от родителей, – с горячностью заявил парень. – Вы считаете, это чересчур?
– Ну почему же? Каждый человек достоин свободы. Если он не совершил преступления, разумеется, – слегка улыбаясь, ответил Гуров и тут же перешел к делу: – Скажите, прошедшей ночью вы не слышали шума в коридоре?
– Шума? Какого шума? – не понял парень.
– Шум борьбы, крики или какие-то другие непривычные звуки, – пояснил Гуров.
– Ничего такого я не слышал. С семи вечера, сразу после ужина, в клинике установлен режим тишины. Это значит, что никто из пациентов не имеет права ходить по коридору и нарушать покой остальных пациентов. Как я уже говорил, здесь довольно строгие правила, нарушать их пациенты не решаются. Себе дороже. – Парень помолчал, потом тихо спросил: – А что все-таки произошло?
Ответить Гуров не успел. Из коридора донесся голос Крячко:
– Лева, дуй сюда! Скорее!
Одновременно с криком в дверях палаты появилась голова санитара. Потрясая ключами, он оживленно доложил:
– Полковник просит пройти вас в бокс номер семь. Там такое!
Дважды повторять ему не пришлось. Гуров пулей вылетел из палаты и помчался в том направлении, которое указал санитар. Несмотря на возбуждение и спешку, тот не забыл дважды повернуть ключ в замке. «Вышколенный персонал», – машинально отметил Лев, врываясь в бокс под номером семь. Внутреннее убранство бокса ничем не отличалось от предыдущего. Та же широкая кровать, застеленная белоснежными простынями. На ней восседал довольно крепкий парень, не намного старше собрата по несчастью из двенадцатого бокса. Вид у него был одновременно и растерянный, и испуганный. Крячко стоял в углу палаты и внимательно разглядывал то, что лежало на полу за корзиной для мусора. Гуров подошел ближе.