Хирург на районе (Записки районного хирурга)
Шрифт:
Чаще всего в соседско-семейных разборках страдает именно голова. Но бывают и исключения. Как-то меня пригласили на консультацию в терапию: у пациента второй день болел левый бок.
Мюллер — такая у пациента была фамилия — был невысоким, довольно субтильным, при осмотре напрягал левую половину живота. При постукивании определяю, что размеры селезенки раза в два больше нормы. Если бы пациент болел малярией или получил травму живота, я без сомнений выставил бы ему диагноз «Подкапсульный разрыв селезенки». Но Мюллер категорически отрицал и то, и другое.
В истории болезни, однако, я мысль эту высказал и рекомендовал
На операции диагноз подтвердился — подкапсульный разрыв селезенки. Орган пришлось удалить, он напоминал отбивную в оболочке. Потом Мюллер признался, что так ему жена приложила.
Будучи на работе строгим начальником, дома директор ресторана был настоящим подкаблучником. Его жена весила раза в два больше мужа и регулярно поколачивала своего благоверного. Причем делала она это с умом: била через подушку и не по лицу. Загонит мужа в угол, приставит подушку и ну охаживать. Следов нет, супруг наказан. Мюллеру было просто стыдно сознаться, что его поколачивает жена. Не знаю, чем там у них все закончилось, вроде бы они развелись, а ей дали условный срок.
Пересматривал не так давно фильм «Собачье сердце», очень он мне нравится. Был у меня пациент, очень на Шарикова похожий.
Доставили в отделение, как водится, в час ночи мужское тело. Невысокого роста, лет около пятидесяти, без сознания. Свод черепа весь в рытвинах, на краниограмах множественные вдавленные переломы, больше слева.
На операции я рассек кожу, обнажил кости. «Боже мой! Суповой набор, да и только! Живого места нет, каша из костей и мягких тканей». Я убрал все осколки, лишенные надкостницы — получился костный дефект в левом своде черепа 20,0 на 25,0 см. Головной мозг слабо пульсирует, пропитан кровью. «Ну, все, не жилец», — подумал я, зашил кожу, а та провалилась в костную «яму». «Точно, не жилец!»
Два дня этот человек провел без сознания, на третий пришел в себя и… попросил есть!
Затем начал потихоньку поправляться.
Звали его Коля, хотя по паспорту значился Керимом. Коля-Керим был родом из Казахстана, когда-то давно служил срочную в наших местах, да и остался после службы. Женился, нарожал детей. Работал в колхозе водителем. Когда колхоз развалился — запил.
Пил запойно, по неделям, тиранил семью и распускал руки. Старшая дочка, а ей к тому времени уж 17 годков стукнуло, не выдержала, да и отрихтовала пьяного папашу молотком по голове, а после в подпол скинула, хотела ночью вынести и прикопать где-нибудь. Да мать помешала: вернулась из гостей раньше времени.
— Валя, а где папа? — мамка спрашивает.
— Не знаю, пьет где-то. С утра не видела.
Легли спать, а из подпола вроде как кто-то стонет.
— Валя, слышишь, вроде стонет кто?
— Мама, спи, кажется тебе.
— Нет, не кажется, вот счас ясно слышу! Из подполья! А ну посвети!
Извлекли беднягу на свет божий, а он только мычит. Мать дочку ругать стала, мол, отец он тебе какой-никакой, зачем так с ним?
— Мама, ну достал он меня уже! Его пьяную рожу видеть больше не могу!
— Ну, не можешь пьяную, теперь будешь битую видеть!
Мать оказалась отчасти права. Пить Коля-Керим бросил, но физиономия у него стала как у Шарикова в первые сутки после операции.
От природы невысокий, метр с кепкой, узкоглазый, узкоплечий, большеголовый, он и до травмы не был видным мужчиной. А после и вовсе превратился в двойника литературного персонажа. Мы так и прозвали его — Шариков.
После того как больной начал поправляться, мы думали: как закрыть столь огромный дефект в черепе? Чем? Было у нас специальное вещество — проткарил, быстро затвердевающая пластмасса, которую охотно используют и нейрохирурги, и стоматологи. Но закрыть им такой огромный дефект было нереально. Для этого изготавливали специальные титановые пластины, но не у нас — надо было заказывать на заводе медпрепаратов. А 10 квадратных сантиметров титана на современные деньги стоили около пяти тысяч рублей. А тут у нас все пятьсот квадратных сантиметров, вот и считайте, сколько это рублей. У Шариковых таких денег не было.
Когда Шариков в первый раз встал, он был одет в белую ночную рубашку, голова в бинтах, лицо отечное, страшное, и речь нечленораздельная. Это он потом стал понятно говорить, а вначале бегал по отделению и орал «абырвалг». Наверное, что-то по-казахски.
Однажды Шариков вырвался на улицу и произвел фурор среди обывателей. Он ходил по улицам в своем больничном одеянии и, заглядывая в лица прохожих, бросал непонятные фразы.
Через месяц он пришел в норму, перестал говорить на тарабарском наречии, вспомнил русский язык и больше не убегал на улицу и не пугал обывателей.
Пора было его выписывать; но как, если половина его головного мозга прикрыта только кожей?
Немного поразмыслив, мы придумали. Леонтий Михайлович принес из дома старый мотоциклетный шлем без козырька, его обессмертил герой Моргунова в фильме «Кавказская пленница». Вот этот шлем мы на Шарикова и надели.
Теперь он был обречен ходить так всю жизнь, и спать, и есть в шлеме, по крайней мере, пока не найдет денег на титановую пластину.
Я встретил его через полгода, зимой. Меня вызвали на «скорую»:
— Там черепно-мозговую травму привезли, вы его знаете, — и назвали Шарикова.
«Чему там уже травмироваться?» — удивляюсь. Приезжаю — а он сидит в каске и улыбается! Дочка рядом — ее, кстати, не посадили, как-то отделалась условным сроком. Оказалось, до Шарикова только что дошло, кто ему жизнь спас, и он три дня доставал родственников, чтобы отвезли ко мне.
Я хотел сначала рассердиться, но как глянул на него, так вся злость и прошла: ну как можно на Шарикова ругаться?
В этой истории все кончилось более-менее миром: родные люди договорились и помирились, правда, глава семьи вынужден в каске ходить, но это все же лучше, чем в могиле лежать. А бывали и другие случаи…
Ольга и Оксана Мелентьевы были родными сестрами, близнецами и красавицами. Жили они душа в душу и всегда были вместе: и в школе, и в техникуме, куда определились после получения аттестата зрелости. Близкие на них нарадоваться не могли!
Но однажды сестры обнаружили, что обе влюблены в одного парня.
Видел я этого персонажа. Нескладный прыщавый двадцатилетний субъект, жидкие длинные волосы, длинные грязные ногти и скудная козлиная бородка. Ну просто Ален Делон!
Вот из-за этого волосатика две родные сестры потеряли покой и сон и люто возненавидели друг друга.