Хищник цвета ночи
Шрифт:
– Этим вы повяжете себя с моим сыном, - продолжил двуликий. - И пути назад не будет.
– Вы, кажется, не поняли, господин Н’Ери, - спокойно ответила ему. - Мы уже повязаны.
Пристальный взгляд и непонятная искра в глубине светло-карих глаз.
– Мне нужно было ваше решение. Об интервью я договорюсь. Поверьте, желающих будет много, но мы остановимся на парочке самых авторитетных каналов. Завтра утром вас устроит?
– Да. Чем быстрее, тем лучше.
– Отлично, - произнёс мужчина, поднимаясь. - Сбросьте
– Хорошо, - кивнула я, поднимаясь следом. - Спасибо вам.
– Меня благодарить не за что. Скорее наоборот. Я рад, что это оказались вы.
Я прошла за ним до двери, провожая, задав напоследок последний вопрос:
– А как ваш брат?
Н’Ери старший замер на мгновение, глянул на меня и ответил:
– Кирк вчера умер.
– Мне… жаль.
– Спасибо, - он снова посмотрел на меня. - Знаете, что интересно, Берт всё никак не может найти его завещание.
– Удивительно, - пробормотала в ответ.
– Вот я и говорю, удивительно. Все знают о том, что оно есть, но найти не могут.
– Удачи с поиском, - произнесла я, пытаясь вспомнить, куда дела ту бумажку с телефоном, которую дал мне З’Ерн. Кажется, оставила её у родителей.
Вопросов было много. Парочку я удалила, кое-какие поменяла, два-три добавила. Мама пару раз зашла, спрашивала о самочувствии и почти сразу убегала. Приходила и психолог. Мне даже показалось, что она радовалась моей бурной деятельности.
Какие-то странные у неё представления о нормальности.
За вопросами я просидела полночи, пытаясь найти нужные слова, выразить мысль и не расплакаться самой. Нужна была искренность, честность и правда. Мне предстояло открыться самой и раскрыть чужие души.
Никакой фальши, лишь искренние чувства.
Интервью было назначено на десять утра. В восемь к больнице подъехал фургончик с лейблом федерального канала. Журналиста я знала, столько раз видела по телевизору, список шишек, у которых он был интервьюером, исчислялся десятком. И теперь среди них была я.
Гример, макияж, приветствие и любопытные взгляды.
Нам выделили отдельный кабинет, и я даже приоделась для этого случая, сменив спортивки, майку и тапочки, на джинсы и кофту. Думала о водолазке, но мне посоветовали выставить синяки на показ. Так я и сидела бледная, сосредоточенная с сине-зелёными синяками на лице, которые даже гримёр не смог спрятать, и с чёрными отпечатками на шее.
Изувеченная, но несломленная.
– Как только устанете и почувствуете себя плохо, скажите, - произнёс мужчина, присаживаясь напротив меня. - Мы тут же остановимся.
Я кивнула.
Свет софитов слепил, чёрные объективы камер нервировали, а мне почему-то подумалось о том, что мама так и не пришла, не пожелала мне удачи. Это выглядело больше чем предательство.
– Как вы впервые встретились?
– Это произошло почти три
– Но вы обошли это правило?
– Не сразу. Поверьте, два года очень большой срок рядом с таким мужчиной, - я попыталась улыбнуться, но не смогла.
Как это было странно и страшно говорить о том, в чем всегда боялась признаться себе. Но так необходимо.
Интервью длилось уже больше часа. Под светом софитов было жарко, ужасно хотелось пить и голос почти сел. Я потеряла счёт стаканам, которые осушила за это время.
– Значит, шаери?
– Шаери, - подтвердила я, смотря прямо в глаза журналисту.
– Избранница зверя, но не человека.
– Да.
– А ваши чувства принимались в расчёт?
– Принуждение запрещено, - заметила я. - Да и Нику оно не нужно.
– А вам? Как отделить желание зверя и чувства зверя?
Я на мгновение задумалась.
– А вы сами знаете, в чём отличие страсти от любви? - поинтересовалась я и мотнула головой, чувствуя, как волосы прилипли к шее. - Когда тебя желают, это чертовски приятно, но когда тебя любят - ты живёшь. И я жила… живу рядом с ним. Каждую секунду своей жизни. Или вы серьёзно думаете, что пытаясь спасти очередную любовницу, Ник пошёл бы на такую крайность? Отпустил зверя, сломал печать.
– Но это нарушение закона, как и убийство.
– Не спорю. Но есть и смягчающие обстоятельства.
– Какие, например?
– Моя беременность, - тихо ответила ему, открывая последний козырь. О её прерывании я сообщать не собиралась. - Как думаете, сколько мужчин смогли бы сдержаться, увидев свою любимую, ждущую ребёнка, в таком состоянии? - я коснулась синяков на шее, провела пальцами по скуле, привлекая внимание к ссадинам. - Наказание должно быть. Закон - это хорошо. Но это не он меня спас тем днём.
– Скажите, Виктория, оглядываясь назад, вы хотели бы, чтобы Ника Н’Ери не было в вашей жизни?
– Нет. Я не представляю свою жизнь без него.
Вечером я раза три пересмотрела своё интервью, замечая каждый вздох, потом до трёх ночи читала отзывы и комментарии в интернете.
Процесс был запущен, даже мама немного смягчилась.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
– Знаю.
День, второй, третий.
Ток-шоу, споры, дебаты и ссоры.
За или против.
Единого решения не было, но я уже не боялась, знала, что по-тихому запихнуть Ника в тюрьму у них не выйдет. Вот только меня тревожила тишина. Он не прислал мне ни одного сообщения, не позвонил. Ничего. И это безразличие убивало. Может, я всё зря затеяла?