Хищник. Том 1. Воин без имени
Шрифт:
«Еще одно божество, которое меняло свой пол, — подумал я. — Возможно, я как брат (или сестра?) маннамави должен оказать уважение ей (или ему)».
— На следующую пятницу, — напряженно произнесла Денгла, — приходится самая священная ночь в году. Это праздник ежегодного Arkhioteza [197] Диониса. Вакханалия. Более захватывающего момента для того, чтобы посетить храм, и не придумаешь.
Я удивился:
— Я думала, что Сенат запретил вакханалии целую вечность тому назад.
197
Воцарение (греч.).
Денгла пояснила презрительно:
— Указ объявили, да. Но только для того, чтобы успокоить лицемеров того времени. С тех пор мало что изменилось. Почитатели Вакха теперь всего лишь меньше бросаются в глаза и перестали открыто называть себя таковыми. Праздники никогда не прекращались по-настоящему, да и власти на этом вовсе не настаивали.
— Видишь ли, — добавила Мелбай, — вакханалии — это прекрасная возможность дать выход своим чувствам — похоти, вожделению — для всех, кто склонен к hysterik`a z^elos. Эмоциям, которые в противном случае могут вырваться и нанести ущерб обществу.
— Более того, — сказала Денгла, указывая на близнецов, которые непроизвольно съежились, — Филиппус и Робейн отметят в среду свой двенадцатый день рождения. Таким образом, им представится случай насладиться посвящением и принять участие в ритуалах в следующую пятницу, в ночь Воцарения Дионисия. Возможно, ты тоже захочешь удостоить это событие своим присутствием, а, Веледа? Ты, кажется, хорошо относишься к этим невоспитанным детям, а ведь после этого ты больше их не увидишь, если только не станешь в дальнейшем посещать наш храм.
— Ты принудишь родных сыновей вступить в притон frates stupri? И оставишь их там?
— На что еще могут сгодиться эти деревенщины? Их жизнь будет посвящена служению Вакху.
— И каким образом мальчики будут служить ему?
— Увидишь, если придешь на вакханалию. Приходи.
Ну что же, я и впрямь воспользовался приглашением хозяйки.
5
За то время, что я жил у вдовы, я постепенно перетаскал в лачугу все свои женские наряды и безделушки, все, разумеется, гораздо лучшего качества, чем те, которые были на мне, когда я впервые пришел сюда. При этом всякий раз притворялся, что они были новыми — покупками, которые я позволил себе на честно заработанные деньги. Итак, собираясь вечером в пятницу на вакханалию, я так же застенчиво, как и всякая молоденькая женщина, которой предстоит пойти в незнакомое общество, сказал Денгле:
— Полагаю, в честь столь торжественного случая мне следует надеть свой самый лучший наряд.
— Как хочешь, — беззаботно ответила вдова. — Это не имеет значения. Ты все снимешь с себя еще до окончания ночи.
— Что? — спросил я, слегка встревожившись.
— Eheu, нечего изображать тут возмущение. Почему это девчонки твоего круга всегда такие стыдливые и скромные, когда они идут куда-нибудь, кроме улицы?
— Я уже говорила тебе, гая Денгла, я не шлюха.
— А я говорила тебе, что тебе нет нужды что-то изображать из себя. Уж меня-то не проведешь! Мне великолепно известно, что, работая у скорняка, нельзя купить такие прекрасные наряды, как твои. Но даже если ты украла эти вещи, мне нет дела, поскольку они были украдены не у меня. Ну и что, я сама не раз занималась воровством. В любом случае никто не заставит тебя насильно снимать одежду во время ритуала, хотя это будет выглядеть весьма вызывающе и грубо, если ты не разденешься, когда все остальные сделают это. Однако если ты подчиняешься римскому обычаю, то можешь оставить на себе один предмет одежды. Еще тебе нет нужды… хм… участвовать в ритуале, если ты не захочешь. Многие из самых ярых наших почитателей посещают храм только для того, чтобы смотреть, и, кажется, им удается достичь чрезвычайно высокой степени hysterik`a z^elos, ничего не делая, а всего лишь наблюдая. А теперь, если ты собираешься переодеться, Веледа, иди и переоденься. Нам скоро надо будет выходить. Мелбай уже ушла, чтобы облачиться в свое одеяние жрицы. Я заберу близнецов, мы с тобой крепко возьмем их за руки, чтобы мальчишки не сбежали. Эти маленькие болваны так напуганы, словно их собираются отвести в логово к волкам.
В самом деле, подумал я, латинское слово lupa и впрямь означает «волчица», но также еще и служит — хотя это настоящее оскорбление для волков — для того, чтобы именовать им непристойную женщину, блудницу. В любом случае, похоже, у братьев есть причина бояться.
Я быстренько переоделся в лучшее платье и лучший плащ — и в последнюю очередь надел свое лучшее женское украшение, бронзовый нагрудник, который приобрел в Хальштате, — после чего послушно взял за руку одного из мальчиков и мы вчетвером прошествовали в святилище Бахуса.
Внутри храм был, как и сказала Денгла, тускло освещен: на каждой стене просторной комнаты с высоким потолком прикреплено по одному факелу. Но мне было достаточно света, чтобы разглядеть внутреннее убранство, которое в основном состояло из мягких кушеток: их, расставленных в беспорядке на открытом пространстве в центре мозаичного пола, оказалось примерно два десятка. Среди кушеток были установлены высокие вазы с ирисами, ромашками и примулами — белыми цветами, которые были видны в полумраке. Еще там стояли в беспорядке маленькие сосуды с чадящими сосновыми шишками, и я вспомнил, как однажды старый Вайрд сказал, что этот смолистый запах «заставляет kunte загораться так же сильно, как и ладан». В комнате, там, где я ожидал увидеть алтарь или ambo, возвышался только огромный мраморный стол. Такой стол мог бы послужить украшением чрезвычайно изысканной таверны, потому что на нем стояли пирамида из десятка бочонков с вином — опрокинутых набок и с заткнутыми пробками отверстиями, готовыми к тому, чтобы из них полилось вино, — а также строй кубков и чаш и многочисленные подносы, полные разноцветного винограда.
— Откуда же взялся весь этот виноград? — спросил я, когда мы с Денглой и мальчиками уселись на кушетку. — Ведь еще даже не наступило лето.
— Ты правда не знаешь? Если виноград закопать в мешке с редиской, он остается свежим и сладким в течение долгих месяцев. А нам, разумеется, нужен виноград в течение всего года, ведь Вакх — бог виноделия.
Группа женщин, сидевших на ближайшей к столу кушетке, стала наигрывать приятную мелодию. Когда мои глаза привыкли к тусклому освещению, я разглядел, что одна из них дергала струны лиры, другая трясла sistrum [198] , а третья легко ударяла по лежавшему на коленях барабану, еще одна тихонько дула в свирель, а пятая играла на флейте в виде луковицы. Все пять женщин были обнажены.
198
Трещотка (лат.).
Казалось, в церемониалах, посвященных Вакху, не было строго установленных правил. Некоторое число людей уже находилось в храме, когда мы вчетвером пришли туда, остальные проскользнули после нас, по одному или по двое. Почти все были женщинами; там набралось от силы десять или двенадцать мужчин. Каждый из посвященных, еще не заняв своего места, направлялся прямо к мраморному столу и наполнял чашу или кубок вином. Все они время от времени возвращались к бочонкам, возможно стремясь напиться, дабы поскорее избавиться от всякой робости и скромности. Денгла пила так же часто и много, как и все остальные, она заставила и близнецов выпить много чаш вина, побуждая к этому и меня. Я тоже отправился и налил себе кубок, а потом я еще несколько раз наполнял его, чтобы не показаться неучтивым, но большую часть вина я тайком выливал в стоящую поблизости вазу с цветами.
Еще, дабы не проявлять чрезмерного любопытства, я, хоть и с большим трудом, удерживался от того, чтобы подняться и начать рассматривать окружающих. Однако и так было ясно, что собравшиеся вакханки не все принадлежали к простонародью. Не поворачивая головы, я увидел нескольких женщин, облаченных в прекрасные одеяния: я узнал трех из тех, с кем встречался на пирах и застольях, которые посещал в качестве Торнарекса. Это были женщины такого сорта, к которым я всегда относился с презрением: из тех, что вечно советуются с астрологами. Одного из немолодых, чрезмерно толстых мужчин я тоже узнал и пришел в изумление, поскольку это был префект Маециус.