Хит сезона (сборник)
Шрифт:
– Вы не могли бы мне объяснить, Митрофанова, – спросила я, решив как можно чаще сбивать ее с толку, – зачем вы истратили такую кучу денег на вещи, которые обесценивают друг друга одним своим соседством?
– Пожалуй, вы правы, – улыбнулась вдруг Митрофанова вполне светской улыбкой и уселась в кресло за столом, – болезненнее всего я реагирую, когда мне указывают на мою необразованность, когда заставляют вспоминать, что я как была епифановской девкой, так и осталась ею. Но сейчас у вас этот номер не пройдет, поскольку я знаю, что вы – тоже не голубых кровей. Вы учились и пытались замаскировать свою карасевскую породу и натуру, а я этого скрывать не умею, зато научилась зарабатывать
Она вновь оказалась в композиционном центре комнаты, и я опять очутилась под прицелом ее глаз. Она могла теперь следить за мной, не поворачивая головы. Впрочем, мне уже удалось вывести ее из неподвижности и заставить говорить. Я всегда ставлю перед собой какие-нибудь цели, пусть и незначительные, даже в той ситуации, когда о моих целях речь не идет вовсе, то есть в абсолютно безвыходной для меня. И, признаюсь без ложной скромности, редко случается, чтобы я не добилась своего.
– А вы тем не менее производите впечатление интеллигентного человека, – заметила я невинно. – По крайней мере – внешне.
Чтобы не торчать у нее перед носом, мне пришлось вернуться в кресло, с которого я только что встала. У меня появилось неприятное чувство, что это она меня туда загнала, и я тут же встала и пересела в другое кресло, но ощущение преследующей меня ее воли не исчезло.
Она усмехнулась, наблюдая за моими перемещениями.
– А вы, знаете ли, тоже производите такое впечатление, – сказала она, вернув мне мяч. – По крайней мере – иногда.
– Чего нельзя сказать о ваших подручных! – заявила я, показав глазами на дверь, за которой скрылся Рыжий.
– О ваших «афганцах» этого тоже, наверное, не скажешь, – вздохнула она, повторив свой маневр с возвратом мяча, но теперь я посчитала себя вправе записать очко на свой счет: напрасно она соблазнилась возможностью повторить один и тот же финт дважды – это уже дурной тон.
Кажется, до нее это тоже дошло.
– Довольно ханжества, – заявила она. – Или, если хотите, назовите это глупой, бесцельной комедией…
– Почему же бесцельной? – перебила я ее. – Мне, например, удалось вывести вас из равновесия. А этого я и добивалась.
Она усмехнулась.
– Мелкая задача для такого виртуоза, как вы, – сказала она. – Вы уж позвольте сделать вам этот комплимент, тем более что в нем содержится доля иронии, раз уж вы у меня в руках…
Теперь ей удалось меня разозлить. Но я в отличие от нее не собиралась этого скрывать.
– Послушайте, Митрофанова! – сказала я резко. – Хватит кривляться. Говорите прямо: зачем меня сюда привезли? Не любезностями же с вами обмениваться и не в пинг-понг играть!
– Конечно! – согласилась она. – Просто вы перешли границы дозволенного, и вас изъяли, чтобы вы не влезли еще глубже – туда, где вам делать совершенно нечего. Это, надеюсь, понятно?
– Не совсем, – возразила я. – Куда это я влезла?
– Вы начали совать свой нос в мои дела! Я, правда, могу быть вам только благодарна за то, что вы устранили моего главного конкурента по многим делам – Ермолаева. Но вы стали позволять себе слишком многое. Ваши люди обнаглели настолько, что следят за мной, – сказала Митрофанова, и я почувствовала настоящее, а не вызванное моими безобидными шпильками раздражение в ее голосе.
– Это первое, – продолжала она. – Вы что-то слишком заинтересованы, как я погляжу, в делах моего супруга Арнольда Салько. И напрасно. Вам отведена роль козла отпущения! Так почему же вы отказываетесь ее играть? Вернее – пытаетесь отказаться. Вам так или иначе придется взять на себя эту роль. Но если раньше вас хотели просто подставить, то теперь вы сами усложнили свое положение. Теперь вам придется взять эту роль на себя добровольно.
– Позвольте, – сказала я в недоумении, – так это вы закрутили всю эту историю! Но зачем же, скажите мне, ради бога, вам понадобилось убивать эту женщину, балерину? Вы же совершенно, как я поняла, равнодушны к Арнольду!
Митрофанова рассмеялась. Смех у нее был жесткий, какой-то самоутверждающий.
– Равнодушна? – переспросила она. – Я отнюдь к нему не равнодушна, если хотите знать. Я его презираю, а это чувство, отличное от равнодушия. Я давно его презираю, он это знает, и его это устраивает. Его не устраивало только то, что я могу жить, не ограничивая себя в средствах, а ему деньги на казино и рестораны, куда он любил ходить со своей Настей, приходилось под разными предлогами вытягивать у меня. А последнее время он начал интересоваться фирмой «Голд». И выяснил, что дела ее идут как нельзя лучше. А ведь мы с ним до сих пор находимся в зарегистрированном браке. И если я, не дай бог, умру, наследником станет он, потому что ни детей, ни близких родственников у меня нет. Я помогла ему принять это решение, как только почувствовала его интерес к делам фирмы. Он же сам нерешительный и обдумывал бы все это мероприятие года полтора. Арнольдом, знаете ли, не так уж и трудно управлять.
Митрофанова посмотрела на меня и вдруг спросила:
– Как вы думаете, зачем я все это вам рассказываю?
Я пожала плечами – ответа на этот вопрос у меня не было. Мою голову занимали сейчас тысячи вопросов, потому что мне далеко еще не все ясно было – что же произошло той ночью?
– Это только для того, чтобы вам было легче принимать осознанное решение, – туманно ответила она, но я не обратила внимания на эту фразу, поскольку не поняла ее. – Я вовремя подсунула Алексею идею пригласить вас на роль девочки для битья, – сказала она, немного помолчав. – И вы с радостью согласились. Еще бы вам не согласиться, когда вы на такую мель напоролись, как налоговая инспекция…
Я посмотрела на нее удивленно.
«Откуда ей известно? – подумала я. – Неужели и к этому она руку приложила?»
– Он даже не понял, что идея принадлежит не ему, а мне, – улыбнулась она. – Он не умеет думать сам. Он только произносит текст, который заучил, а думает вместо него режиссер. А чего вы еще хотели от актера!
Она вдруг посмотрела на меня жестко и сомкнула пальцы в кулак.
– Он мне нужен вот здесь!.. И я загнала его в такую ситуацию, из которой у него выхода теперь нет. Он хотел убить меня, а вышло так, что он, оказывается, совершенно неожиданно для себя убил свою любовницу, а у вас есть этому доказательства. И Арнольд у меня в кулаке. Да и вы – тоже! Вы просто еще не почувствовали силу моих пальцев. Я еще только рассматриваю вас, верчу в руках перед глазами… Я вовсе не хочу, однако, отправлять Арнольда в тюрьму за это преступление. Поэтому вам придется сделать следующее. Вы в скором времени отправитесь обратно в Тарасов, найдете негативы снимков, которые вам удалось сделать и на которых можно узнать в убийце Арнольда Салько, и передадите их моему человеку…
– Рыжему? – спросила я.
– А он вам не нравится? – ухмыльнулась Митрофанова. – Так и необязательно, чтобы он вам нравился… А потом… Потом вы позвоните в милицию и признаетесь в том, что совершили убийство любовницы Арнольда Салько Анастасии Ельницкой.
– А зачем мне было ее убивать? – возразила я.
– Нашей милиции стоит только версию подсунуть, пусть даже и неправдоподобную, – иронично сказала Митрофанова. – Они готовы во все, что угодно, поверить, лишь бы дело «глухарем» не оказалось… Скажешь, что решила воспользоваться тем, что ты одна в квартире и обокрасть хозяев.