Хитмейкер. Последний музыкальный магнат
Шрифт:
Кен Эрлих, продюсер всего шоу, знал о способностях Рикки Мартина и о том, как хорошо тот подходит для церемонии. Но Кену нужно было еще убедить своего упрямого босса, Майка Грина, которому нравилось отказывать людям – пусть даже только для того, чтобы они потом бегали за ним и умоляли пойти навстречу. Милый парень, правда? Одновременно предстояло побороть целую толпу телевизионных начальников CBS и спонсоров. Дело было в том, что Рикки, несмотря на свой талант, был еще практически неизвестен американскому телезрителю.
В итоге мне пришлось браться за телефон и звонить Лесли Мунвесу, президенту CBS. Я прежде не раз делал это от имени артистов, в которых мы верили. Я с полной уверенностью заявил Лесу, что выступление
Многие почему-то считают, что тем вечером Рикки исполнял песню La Vida Loca. Это не так. La Vida Loca вышла уже после шоу – в его первом англоязычном альбоме. На самой же церемонии Рикки исполнил ту композицию, которая уже принесла ему мировую известность, – La Copa de la Vida. С точки зрения исполнения эта песня была более динамичной и потому легко позволяла Рикки переходить с испанского на английский и обратно. Он знал силу этой песни. Мы тоже. Каждый, кто был на репетиции, тоже знал, чего ожидать. Но мы, конечно, не могли предвидеть, с какой силой на выступление отреагирует публика.
Вначале я сильно нервничал и волновался, но тут Рикки начал петь, и сразу же началась феерия! Музыканты с тамбуринами и барабанами начали спускаться по проходам, создав у публики ощущение, что она вся оказалась посреди огромной фиесты. Рикки буквально снес всем крышу – зрители не могли поверить в то, что видели и слышали вокруг. Ни на «Грэмми», ни на других похожих телешоу ничего подобного не происходило много лет!
Сидевшая в первом ряду Мадонна выскочила на сцену и принялась аплодировать прямо оттуда, восторженно вопя, как заправская фанатка. А сразу после окончания представления она побежала за кулисы, чтобы встретиться с Рикки. Я ковал железо, пока горячо, и тут же на месте договорился, что она споет с Рикки дуэтом для его следующего альбома. Таким стало официальное начало «латиноамериканского взрыва».
Когда журнал Time поместил фотографию Рикки на свою обложку, мы затеяли обсуждение на тему того, сможем ли мы добиться того же самого для любой из наших латиноамериканских звезд. На самом деле тут даже не о чем было спорить. Взрыв уже произошел. В течение последующих шести месяцев Sony выпустила альбомы Дженнифер Лопес и Марка Энтони. Были проданы миллионы дисков. Все произошло настолько внезапно, что стороннему наблюдателю непросто было понять, как долго горел запал этой бомбы.
Латинские мотивы жили у меня в душе еще с тех времен, когда я ребенком разгуливал по Бронксу и вслушивался в песни Тито Пуэнте, игравшие в каждом музыкальном магазине и доносившиеся из каждого окна. Когда я в восемь лет учился играть на трубе, одним из моих соло-номеров в музыкальном коллективе нашей католической школы была песня Cherry Pink and Apple Blossom White, которая стала знаменитой благодаря Пересу Прадо. Играя на гитаре в пятнадцать, я подражал манере брать аккорды, присущей латиноамериканским музыкантам. Мне было девятнадцать, когда Фрэнк Синатра и Антониу Карлус Жобин выпустили целый альбом на бразильскую тематику. Такие песни, как Tequila, и такие группы, как Brasil ’66 Сержио Мендеса, тоже привлекали к себе немало внимания. А еще до того, как я попал в Sony, Хулио Иглесиас и Вилли Нельсон совместно записали песню To All The Girls I’ve Loved Before… Но я, естественно, не чувствовал, как все эти песни годами крутились у меня в подсознании и исподволь готовились изменить мою жизнь. Но в конце 90-х благоприятный для этого момент все же наступил.
Для того чтобы воспользоваться им, у нас под началом была мощнейшая в мире группа специалистов – наше подразделение латиноамериканской музыки
К моменту начала моей работы в Sony Хулио Иглесиас по-прежнему был краеугольным камнем «латиноамериканского» направления. Потом появилась Глория Эстефан со своим фирменным смешением афрокубинских ритмов и текстов на английском. Она проложила путь, по которому позже двинулись все прочие наши артисты из тех краев. При завоевании латиноамериканского рынка мы придумывали специальные подарочные комплекты и диски, для чего даже убедили наших крупнейших звезд записать по паре песен на испанском. У Селин и Мэрайи такие есть, и это здорово помогало нам продвигать их на тамошних рынках и даже в самой Испании – ведь слушателям всегда приятно знакомиться с выдающимися артистами на своем родном языке. Иными словами, процесс смены языка исполнения шел в обе стороны, позволяя испаноязычным звездам покорять публику в Штатах, а нашим – открывать для себя латиноамериканскую. Это, конечно, выливалось в миллионы и миллионы проданных альбомов.
Мы также заключали по всему миру корпоративные союзы, типа того союза с Pepsi, который позволил нам отлично поработать с музыкой для чемпионата мира по футболу. Разумеется, Pepsi от этого тоже только выиграла, ведь в латиноамериканских семьях ее колу пьют куда чаще, чем напитки от Coke. Народ в нашей компании был отлично мотивирован и постоянно выдвигал новые идеи, которые позволяли нам расширять границы наших возможностей. Например, вице-президент по рекламе из Columbia, Джерри Блэр, предложил много удачных приемов для раскрутки Рикки Мартина. И вот годы усилий внезапно принесли плоды.
Чтобы произошел «латиноамериканский взрыв», нам понадобился весьма длинный фитиль, но, когда этот взрыв все же произошел, я сам еще не знал, что именно девушка из Мексики станет любовью всей моей жизни.
Фитиль, ведущий к Талии, горел куда быстрее, хотя расстояние между нами и заставляло время растягиваться. Талия снималась в сериале «Розалинда», но у нее иногда образовывались свободные выходные. Тогда она могла прилетать в Майами, где мы проводили вместе по нескольку замечательных дней. Отличный способ крепче полюбить друг друга и создать по-настоящему неразрывную связь.
В то время Талии было двадцать восемь. Ее мать и все четыре ее сестры выходили замуж за мужчин на поколение старше себя. При этом жили они в районе Мехико, который здорово напоминал Бронкс. Эмилио был абсолютно прав – между нами было очень много общего.
После многих месяцев работы по восемнадцать часов в день Талия находилась на грани истощения, и, как только сериал был отснят, она прилетела ко мне в Нью-Йорк «на пару недель». Я в это время наносил последние штрихи, заканчивая переделку одного старого амбара в Сэг-Харбор. Билли Джоэл как-то притащил меня туда и настаивал, что из этого места получится превосходный дом. Чтобы подобрать Талию, я поехал в аэропорт Кеннеди и там увидел, как она проходит через таможню… с девятью чемоданами и собакой!
Парень, который оформлял ее багаж, наклонился и прошептал мне:
– Знаете, моя жена родом из заграницы. Однажды она вот так же приехала меня навестить – и в итоге осталась навсегда.
Он, очевидно, думал предостеречь меня, но его слова были просто музыкой для моих ушей. В тот момент я улыбнулся, поскольку возлагал надежды именно на такой исход дела.
Амбар и правда превратился в превосходный жилой дом – и довольно оригинальный. Он возвышался над бухтой и пристанью, чем немного напоминал мне о Южной Франции, особенно на рассвете и на закате, когда солнечные дорожки бежали по воде.