Хитрая затея
Шрифт:
В любом случае, это даже лучше, чем в Александрове — там перепрыгиваний через ступеньку не случилось ни одного, а доля оставшихся на прежнем уровне что в Александрове, что в Туле была почти одинаковой. Ну да, в Александрове она чуть превышала четыре с половиной процента, а в Туле до тех же четырёх с половиной процентов слегка не дотягивала, но это уже, как говорили в бывшем моём мире, лежало в пределах статистической погрешности. Что же, теперь у меня есть с чем идти к господину профессору Маевскому.
В университет я отправился, прикинув, по опыту учёбы в Мюнхене, время завершения лекционных часов к моему прибытию. То ли в университетах всего цивилизованного мира примерно одинаковое
В чтение составленной мною ведомости Михаил Адрианович погрузился, что называется, с головой. По счастью, ведомость у меня получилась очень сжатая, так что утонуть в моих выкладках профессору не грозило, зато я потом чуть не утонул в восторженных оборотах, коих не пожалел высокоучёный муж, вдохновенно комментируя её содержание. Слушал профессора я, честно говоря, вполуха, потому как меня больше волновал вопрос о учебных занятиях на университетской базе, и я уже примеривался, как бы к нему плавно и естественно перейти, как профессор, закончив с неумеренными похвалами, зашёл совсем с другой стороны.
— Кстати, Алексей Филиппович, а сами-то вы не желаете Разрядную палату посетить? — своим вопросом профессор меня просто ошарашил. Ну что ж такое-то?! Я же сам должен был догадаться! Нет, учитель из меня, конечно, неплохой, но до профессорского уровня мне ещё расти и расти…
— Думаете, имеет смысл? — попытался я скрыть свою растерянность.
— Имеет, непременно имеет! — насел на меня профессор. — Если ученики совершенствуются, то и учитель просто-таки обязан совершенствоваться и сам! Пройдите испытание, Алексей Филиппович, всенепременнейше пройдите! Для вашей диссертации это будет крайне полезно!
— Если мой разряд поднимут, — обозначил я условие таковой полезности.
— Если и нет, не настолько это будет печально, — моментально возразил Маевский. Должно быть, в отличие от меня, проблему он обдумал заранее, и обдумал с должным тщанием. — Вы в таком случае пройдёте испытание несколько позже и вероятность повышения разряда одарённости тоже повысится. Вместе же с тем будет видно и соотношение скорости роста уровня одарённости у учеников и преподавателя.
Значит, господин профессор предлагает поставить эксперимент на себе? Хм, а почему бы и нет?.. В общем, дал я господину профессору себя уговорить, и в один из ближайших дней точно отправлюсь в Разрядную палату. Кстати, раз уж пошёл такой разговор, я без особого сожаления отложил на потом свой коварный замысел использовать университетские возможности для своих учебных затей и решил прояснить один вопрос, давно уже вызывавший у меня интерес.
— А скажите, Михаил Адрианович, — начал я, — вот я в своей жизни трижды проходил испытание на одарённость. И, должен вам признаться, особой разницы в своих магических способностях и возможностях ни разу не ощущал.
— То, что вы эту разницу не ощущали, вовсе не означает, что её не было, — усмехнулся профессор. Я ожидал продолжения, по своему опыту как в качестве ученика, так и в качестве учителя зная, что хорошие учителя наиболее подробно отвечают либо на очень умные, либо на слишком глупые вопросы учеников. Учителем профессор Маевский, насколько я знал, был хорошим, потому я и задал ему вопрос именно глупый. Посмотрим, что он скажет…
— Про первое и второе испытания много говорить не будем, — Маевский махнул рукой, словно отбрасывая этот вопрос как неуместный, но тут же и продолжил: — Их вы проходили во время учёбы в гимназии и при её окончании, а для гимназистов участие в магических практиках не предусмотрено. Именно потому никакой разницы вы и не увидели. После же третьего испытания
— Но у меня же была изрядная практика, — напомнил я.
— Учить других — тоже практика, — легко парировал профессор. — И, простите великодушно, я навёл о вас справки и знаю, что вы ещё изобретатель и удачливый заводчик. А такие успехи сами по себе, знаете ли, не появляются.
— Мои изобретения не имеют отношения к артефакторике, за исключением того лишь, что при выделке многих из них используются различные артефакты, — о том, что на самом деле изобретения эти имеют отношение больше к послезнанию, я, понятно, даже заикнуться не попытался.
— Вот именно! — профессор Маевский торжествовал. — Вот именно, Алексей Филиппович, артефакты используются при выделке! И настоящее, и будущее магии именно в артефакторике! Да, без знаний и навыков в области натуральной магии артефакт не наполнить, но, скажите, долго ли вас учили натуральной магии?
— Меня ей особо и не учили, — вспомнил я университет. — Показали основные пассы мануалистики, помогли выработать привычку к правильному их выполнению, и объяснили, что формулы инкантации следует брать в справочниках по артефактуре.
— Вот! — Маевский воздел перст к потолку. — Не хочу обидеть коллег натуральных магов, но уже скоро в чистом виде их умения только и останутся почти исключительно в одном целительстве… Но простите, Алексей Филиппович, я несколько отвлёкся. Проходите испытание и, каким бы ни оказался его итог, жду вас у себя. Тогда и поговорим о вашем предложении относительно занятий у нас в университете.
Профессора я, конечно, поблагодарил, но, вот честное слово, так и не понял смысла его последних слов — то ли это он так меня обнадёжил, то ли подготовил почву для вежливого отказа, то ли даже оставил себе открытыми оба названных пути, так, на всякий случай. Так или иначе, зайти в Разрядную палату мне на днях будет необходимо.
Остаток дня я провёл, без особого упорства работая над диссертацией, а уже вечером, ближе к ужину, мне позвонил Крамниц с приглашением зайти завтра к нему в управу часа в два пополудни, не раньше. Телефоны здесь сильно искажают голос, так что настроение пристава я из короткого разговора понять не сумел. Впрочем, переживать по этому поводу я не стал, рассудив, что если не понял сегодня, то уж точно пойму завтра при личном разговоре.
…Поход в Разрядную палату не задался ещё до моего выхода из дома. Испытание одарённости проводится на голодный желудок и спать перед ним полагается не более шести часов, а мне, как назло, и спать, и есть ну просто жуть как хотелось, так что вышел я из дому в препоганейшем настроении, которое никак не улучшил итог испытания — как пришёл я в Разрядную палату с пятым разрядом, так с тем же пятым разрядом её и покинул. Оно, конечно, отсутствие результата — тоже результат, но, увы, не тот… Примириться с неудачей помогла маленькая кофейня рядом с Палатой, куда я завернул, подгоняемый острым желанием хоть что-то перекусить. Пара пирожных и неплохо сваренный кофе настроили меня на философский лад, и я решил, что не так оно и страшно. Обидно, это да, но не настолько, чтобы сильно из-за того переживать. Следующее испытание я теперь мог пройти не ранее, чем через семь седмиц, а для срока, отпущенного мне на подготовку диссертации, это мелочь. Успею ещё.