Хивинские походы русской армии
Шрифт:
А между тем в этом и весь наш секрет: мало того, что офицер служит примером, — он облегчит и поможет солдату, где это нужно, собственными плечами! Заботы и попечения не на словах только, а и на деле, добрый пример, братская поддержка — вот где корень этой дисциплины русских войск, которой удивляются иностранцы! Только при таком духе корпуса офицеров возможны такие «безоглядные» походы, такие беззаветные предприятия, как наши степные экспедиции. Солдат слепо верит начальнику, который его ведет в пустыню, солдат знает, что этот начальник десять раз подумал, прежде чем решился вести за собою своих подчиненных. Никакой карты у солдата нет, да он ею и не интересуется: «про то знает начальство». Сознание, что офицеры не покинут своих частей и, следовательно, уж для
Чтобы поддержать силы солдат, им раздали всю зельтерскую воду, имевшуюся в запасе. Ломакин поощрял всячески солдат и унтер-офицеров, ободрявших своих товарищей. Одного рядового самурца, Василия Иванова, державшего себя молодцом в этой удушающей атмосфере и старавшегося ободрить своих приунывших товарищей, Ломакин тут же на дороге произвел в унтер-офицеры. Унтер-офицеру Анфонусу подарил 10 рублей за то же. В особенности пострадал 1-й эшелон майора Буравцова, привезшего на верблюдах до 150 чел. к кол. Сенек. Верблюды также приставали и падали. 150 вьюков было брошено на дороге. Обманчивые миражи сильно обижали солдат, сердившихся на черта, вытворявшего такие штуки!
К вечеру 17-го числа жара наконец спала, люди тотчас приободрились и, когда их подняли с привала, затянули песни.
Так с музыкой и песнями шли они до Сенека, где 18-го числа им и дана была дневка. Брошенный по дороге провиант и фураж был подобран во время дневки. Переход этот показал, что при подобных условиях на верблюдов, большею частью еще не оправившихся, не следует класть более 8–10 пудов. Поэтому пришлось облегчить вьюки, и тогда верблюдов недостало: много тяжестей не на чем было поднять. Ломакин решился уменьшить отряд, оставив в опорных пунктах еще две роты.
Вынесенный отрядом опыт указал, что сосудов для воды у него мало. Люди чувствовали отвращение к бурдюкам из сырых козлиных шкур, но после мучительной жажды побороли свою антипатию и на другой же день по приходе к Сенеку стали просить козлов, «которых прежде не принимали и из которых теперь в один день поделали столько бурдюков, что каждая часть подымает воды дня на три на всех людей и частью на лошадей». Но бурдюки, плохо просоленные, загнивали на другой же день, вода обращалась в вонючий кисель… Удивительно, как люди не нажили себе какой-нибудь чумы! Если теперь с бурдюками отряд мог обеспечить себя водою только на три дня, то ясно, что с Каунды он выступил с недостаточным ее количеством, вопреки уверению Ломакина в начале того же рапорта. 19-го числа вечером отряд передвинулся с Сенека на Биш-Акгы, где уже готов был редут. Укрепление это представляет правильный четырехугольник, фасы которого, длиною в 100, а другие в 150 шагов, обнимают пространство, на котором расположены 7 колодцев, весьма обильных превосходною пресною водой.
Из кривуляк саксаула и рогож люди поделали себе шалаши. В редуте оставлены 1 рота апшеронцев, 1 рота ширванцев и 1 сборная сотня казаков при 1 нарезном орудии. Приспособление к артиллерийской обороне состояло в двух турбастионах на двух противолежащих углах редута.
20-го числа отряд продолжал движение тремя эшелонами на Камысты. Предполагалось пройти Каращик, Сайкую и сосредоточиться 25-го в Бусага. Первым эшелоном командовал Генерального штаба подполковник Скобелев, вторым — Генерального штаба подполковник Гродеков, третьим — артиллерии подполк. Буемский. От Бусага предполагалось идти двумя колоннами по двум различным путям: один на Ильтедже, а другой на Ак-Крук, Еркембай, Алан и Табын-су, где оба пути сходятся.
В день выхода с Биш-Акты сюда прибыл Навроцкий, доставивший 287 верблюдов, из коих 200 наров (одногорбых), хорошо содержанных и поднимавших до 20 пудов. Кроме этого пригнаны 1965 баранов и 160 лошадей. Отправляя Навроцкого «нанимать» верблюдов и покупать порционный скот, Ломакин приказал отнюдь не прибегать к оружию и за все взятое заплатить. Дело, однако же, не обошлось без стычки. Выступив в 4 часа вечера 12-го числа с отрядом
В числе захваченных 14 человек мужчин оказался сам Тахсанбай и хивинский посланный, подговаривавший киргизов к откочевке в Хиву. Отправив этих людей и забранных здесь верблюдов, лошадей и овец в Биш-Акты под конвоем 28 казаков, Навроцкий с остальными отдохнул в ауле и затем двинулся к кол. Утек. Здесь он повторил прежний маневр: остановился в поле без воды, простоял тут до 2 часов утра, не позволяя ни раскладывать костров, ни курить, затем в 2 часа 17-го числа потянулся к колодцу, где в это время не рисковал кого-либо застать и быть открытым, напоил лошадей, а затем оцепил аул в карьер и потребовал от захваченных врасплох кочевников согласия поставить верблюдов и баранов по назначенной цене. Киргизы отказали, и скот их был тогда конфискован. Затем поручик Давлетбеков послан был в следующий аул, верстах в семи от только что захваченного, но и там киргизы не согласились выставить верблюдов, и потому скот их был взят силою.
Так как в этом последнем ауле не удалось захватить киргизов врасплох и двое из них ускакали, то Навроцкий решился действовать уже открыто и не теряя времени, чтобы не дать времени распространиться тревоге.
Посланы были одновременно три отдельные команды: войсков. старшины Малюги, поручика Давлетбекова и урядника Мехти-Уллубий-оглы, остальные казаки (до 70 чел.) с отбитым скотом отправились к колодцу Дангара, у берега зал. Кай-дак, куда и прибыли в 10 часов утра. Не прошло и часа, как с пикета заметили казака, скачущего со стороны, где должен быть Давлетбеков, и машущего папахой. По тревоге команда в 37 человек понеслась навстречу к вестнику, который сообщил, что они захватили один аул уже в движении, и когда посланные с ним, Боркиным, три казака стали заворачивать назад передних верблюдов, толпа киргизов в 14 человек напала на них из засады в соседнем овраге. Первыми же выстрелами киргизы убили под тремя казаками лошадей; Боркин, у которого уцелела лошадь, пробился к поручику, а пешие казаки, держа ружья наготове и только прицеливаясь по временам в разные стороны, но не делая ни одного выстрела, сдерживали врагов в продолжение нескольких минут. Давлетбеков поскакал на выручку, а Боркина послал дать знать майору о нападении. Целых 30 верст еще пришлось идти Навроцкому, пока он встретил отступающего Давлетбекова, горячо преследуемого киргизами.
Из трех казаков, наткнувшихся на засаду, один Назаренко был смертельно ранен и остался в руках неприятеля… Двое других были выручены; один из них ранен саблей в лицо.
Двадцать доброконных казаков, из числа прибывших с Навроцким, были брошены навстречу наседавшей толпе киргизов. Тело Назаренко было отбито, честь отряда спасена!
К 10 ч. вечера Навроцкий воротился к колодцу Донгара, где уже собрались две остальные команды. Добычею дня были: 119 верблюдов, 147 лошадей и 1150 баранов. У киргизов убито 5 чел., ранено 10. Наш урон состоял из одного убитого, одного раненого и одного контуженного.
Кроме того, убито 4 лошади, ранено 3, которые и брошены вместе с 6 другими, пришедшими в негодность от изнурения. Молодцы, отбившиеся от неожиданного врага, налетевшего врасплох из засады, были награждены знаками отличия военного ордена.
Киргизам, у которых отбирали скот, оставлено было по одной или по две верблюдицы на семью, от 5 до 10 коз и столько же овец, смотря по числу душ. Народу объявлено было, что за отобранный скот хозяева могут получить деньги, если явятся в Биш-Акты к начальнику отряда.