Хижина тети Томы
Шрифт:
У меня не пятый номер бюста, как у некоторых, но нормальный второй размер, если его грамотно подать, тоже очень неплохо смотрится. Эту житейскую мудрость я почерпнула от той же Райки Лебзон, которая совершала утреннюю пробежку под окнами казармы военно-шифровального училища в мокрой майке на голое тело.
Я всегда чувствовала, что Райке на генетическом уровне передалась тысячелетняя мудрость ее народа, и верила ей свято, как библейскому пророку. В задорном па цыганской плясовой мой скромный второй номер выглядел на «четыре с плюсом». Охранник засмотрелся и замолчал, потеряв нить беседы.
Веселый звон густо просыпавшихся монет оживил нас обоих. Охранник вздрогнул и прыгнул взглядом правее и выше моего бюста – уставился на автомат, выдавший кому-то щедрую награду. Я, не ожидая, пока обнадеженный парень вернется к теме увечной бандитской любви, развернулась и на всех парусах понеслась к Наташке.
Рыжая дрожащей рукой выгребала из лотка монеты и распихивала их по карманам пиджака. Пиджак был модный, приталенный, а карманы – круглые, криво посаженные, значительно менее удобные и вместительные, чем у кенгуру. Видно было, что все деньги в них не поместятся. Наташка это быстро поняла и велела мне:
– Подставь подол!
Я уже начала складывать монеты в карман сарафана, но Наташка придумала лучше, и я подчинилась, послушно подвернула длинную юбку, а Рыжая ссыпала в получившееся подобие мешка кучу пятаков. Со стороны мы должны были представлять прелюбопытное зрелище: Наташка с круглыми карманами, выпирающими из-под ребер, как второй бюст, и я с полным подолом денег, словно уличная плясунья, щедро вознагражденная зрителями!
– Сколько там? – не удержавшись, спросила я.
– Не знаю! Кассирша посчитает! – бесшабашно ответила Рыжая, легкими тычками в спину загоняя меня в боковой коридор.
Там она меня обогнала, с разбегу сунулась в окошко кассы, но сразу же отпрянула от него как ошпаренная, снова спряталась за мою спину и прошептала:
– С ума сойти, за кассиршу сегодня Мух сидит! Не надо, чтобы он меня видел, иди ты!
– А что сказать? – оробела я.
– Просто попроси обменять монеты на купюры! Не соваться же нам в казино с пятаками! – Наташка чувствительно толкнула меня в спину, и я оказалась у кассы.
– Добрый вечер! – заискивающе сказала моя Нюня, с опаской глядя на крупные мужские руки с коротко обрезанными ногтями и вытатуированным на одном из запястий якорем.
Руки беспокойно шевелились, потирали одна другую, толстые пальцы приплясывали на столе, что неприятно походило на брачные игры огромных волосатых гусениц. Я порадовалась, что весь Мух в маленьком окошке кассы не помещается. Если у него и морда под стать рукам, я решительно не желаю ее лицезреть! К чему мне ночные кошмары?
– Мне выигрыш поменять, монеты на бумажные деньги! – сказала я, побренчав серебром в подоле.
Из-под окошка со скрежетом выдвинулся ящичек. Я ссыпала туда пятаки из подола и из кармана. Наташка, по-прежнему прячась за мной, тоже опорожнила закрома.
– Все! – сказала я и толкнула ящичек.
Волосатые руки принялись считать пятаки, я на всякий случай следила за ними и насчитала девяносто одну монету.
– В общей сложности – четыреста пятьдесят пять
– Неплохая цена за пять минут позора! – пробормотала Тяпа.
В келье кассира зажужжала машинка для счета купюр. Волосатые руки бережно подровняли стопочку полтинников, положили ее в ящик, придавили одиноким пятаком и отправили ко мне.
– Спасибо! – вежливо поблагодарила я, вынимая деньги.
– Одну минуточку, девушка! – неожиданно воззвал гулкий голос из окошка. – Не уходите!
– А в чем дело?
Я растерялась и застыла на месте, переводя взгляд с окошка кассы на угол, за который при звуках потустороннего голоса с неожиданным проворством отпрыгнула Наташка.
– Вы имеете право на призовую игру!
– Правда? – Я слабо обрадовалась и снова поискала взглядом свою компаньонку, но вместо Рыжей увидела выплывшую из-за угла худосочную платиновую блондинку на ненормально длинных ногах.
Грациозно покачиваясь на своих ходулях, она выступила в коридор из общего зала, ненатурально улыбнулась мне и мурлыкнула:
– Я провожу.
Без Наташки я неуютно чувствовала себя в этом храме Золотого Тельца, поэтому пошла за блондинкой неохотно. По пути я оглядывалась, тормозила ногами и уже совсем собралась заявить об отказе от призовой игры, но тут ходульная красавица распахнула передо мной дверь в мягкой обивке и вякнула:
– Прошу!
Я увидела деревянную лестницу, уходящую вниз, и какие-то декоративные штуковины из шнурков и керамических бусин на белой стене. Медные бирюльки на тонких нитях, подвешенные в арочном проеме, заплясали с мелодичным звоном. Я вдохнула незнакомый сладкий аромат и переступила порог.
– Идите туда, вниз! – не тронувшись с места, сказала мне в спину блондинка.
– Как будто есть варианты, куда идти! – съязвила Тяпа.
– Может, не надо? – заволновалась Нюня.
Блондинка, не подозревающая о моем внутреннем раздоре, закрыла дверь. Я машинально толкнула ее – закрыто!
– Вот теперь никаких других вариантов точно нет, придется спускаться! – рассудила Тяпа.
– Не нравится мне все это! – проворчала я.
Однако деваться было некуда, не стоять же дура дурой на лестничной площадке под закрытой дверью.
Придерживаясь за гладкий деревянный поручень, я осторожно пошла вниз. При этом, сама не знаю почему, я старалась не шуметь: не аукала, не кашляла, не бормотала себе под нос. А шаги мои заглушала ковровая дорожка, сливающаяся в едином порыве со ступеньками под нажимом медных прутьев. Тихо-тихо я преодолела два коротких лестничных марша, приблизилась к занавеске из шелковых шнуров с бусинами, медными бляшками и кистями и сквозь это богатое этническое макраме заглянула в помещение.
За декоративной шторкой была комната, слабо освещенная мягким розовым светом, источник которого находился низко, у самого пола. Саму лампу я не видела, потому что вид на нее закрывала просторная лежанка, с трех сторон огороженная низкими деревянными перильцами на резных столбиках. Эта нехарактерная оградка и ковровое покрывало расцветки «персидский огурец» придавали лежбищу отчетливый азиатский колорит. На полу, на красивом половичке, стоял серебряный сосуд с длинной трубочкой.