Хлеб Гиганта

Кристи Агата

Нужно срочно что-то сказать — что-то обычное и ни к чему не обязывающее, иначе она решит, что ей нужно вернуться к остальным. А он этого не вынесет!

Хорошо, что она не слышит, как бьется его сердце — мощными толчками где-то у самого горла.

Он отрывисто произнес:

— Знаешь, я решил работать у дяди.

— Да, знаю. Тебе этого хочется?

Спокойный, милый голос. Ни тени волнения.

— Не очень, но я думаю, со временем мне понравится.

— Может быть, тебе станет более интересно,

когда ты во всем разберешься?

— Не представляю, как это может быть интересно. Знаешь, это производство по отливке пуговиц.

— Вот как? Да, тогда понимаю. Звучит не очень-то романтично.

Она замолчала, потом сказала — очень мягко:

— Вернон, ты так не хочешь этого делать?

— Боюсь, что нет.

— Извини меня. Я... я очень хорошо понимаю, что ты чувствуешь.

Когда кто-то понимает тебя, мир сразу становится другим. Нелл, прекрасная Нелл! Вернон нетвердо произнес:

— Спасибо. Это так... так ужасно мило с твоей стороны.

В разговоре возникла пауза — одна из тех пауз, которые до краев наполнены скрытым чувством. Нелл занервничала.

— Ты ведь вроде бы... в смысле, я думала., ты занимаешься музыкой? — спросила она поспешно.

— Занимался. Но я... я оставил это.

— Почему? Разве тебе не жалко?

— Конечно, жалко. Я хотел заниматься этим больше всего на свете. Но сейчас не могу. Мне нужны деньги...

Может ли он довериться ей? Пришло ли время сказать Нелл правду? Нет, он не может, он просто не может. Поэтому он поспешно продолжил:

— Понимаешь, «Могучие Братья» — помнишь наше имение?.

— Конечно помню, Вернон, мы же только позавчера говорили об этом...

— Извини. Что-то я все забываю сегодня. Ну так вот, я очень хочу когда-нибудь вернуться туда.

— Это же прекрасно!

— Что прекрасно?

— То, что ты сделал. Ты оставил все, что тебе нравилось, ради того, чтобы добиться своей цели, — это великолепно!

— Потрясающе, Нелл. Просто потрясающе то, что ты мне сейчас сказала Если бы ты только могла представить, насколько мне теперь легче!

— Правда? — тихо спросила она — Тогда я рада

Про себя она думала: «Мне пора возвращаться.

Я должна, должна вернуться. Мама страшно рассердится. Я должна вернуться и слушать, что будет говорить Джордж Четвинд, такой скучный! О Господи, сделай так, чтобы мама была не слишком сурова!»

Но она продолжала идти рядом с Верноном. Ей не хватало воздуха — да что же это с ней? Если бы Вернон хоть что-нибудь сказал! О чем он думает?

Чтобы поддержать разговор, Нелл спросила:

— Как Джо?

— В данный момент вся в искусстве. Я думал, вы встречаетесь, раз обе живете в городе?

— Я видела ее один раз, не более. — Она помолчала и очень робко добавила: — Думаю, я ей не нравлюсь.

— Ерунда. Конечно же нравишься.

— Да

нет, она считает меня фривольной, думает, что мне нужны только светские развлечения — танцы, вечеринки.

— Никто, узнав тебя, не станет так считать.

— Не знаю. Я иногда чувствую себя такой... такой глупой.

— Ты? Глупой?

Это сомнение в его теплом голосе! Милый Вернон. Так он действительно относится к ней хорошо. Мама была права

Они подошли к мостику через небольшой ручей. Поднялись, постояли рядом, совсем близко друг к другу, перегнувшись через перила и глядя вниз на воду.

Сдавленно и нежно Вернон произнес:

— Как здесь чудесно!

— Да

Близится... Близится... Она не могла бы его определить, но оно нарастало, это чувство. Весь мир словно замер, наполнился до краев и вдруг безудержно хлынул наружу.

— Нелл...

Откуда эта слабость в ногах? Отчего ее голос доносится как будто издалека?

— Да..

Разве она произнесла это странное коротенькое «да»?

— Ах, Нелл...

Он должен ей сказать. Он просто должен.

— Я люблю тебя — я так люблю тебя!..

— Правда?

Не может быть, чтобы это говорила она Что за глупость спросить такое? «Правда?» И голос звучит так натянуто, так неестественно.

Он порывисто взял ее за руку. Его ладонь горела, ее — была ледяной, оба дрожали.

— Ты могла бы... Ты... Как ты думаешь, ты сможешь когда-нибудь меня полюбить?

Она ответила, сама не понимая, что говорит:

— Не знаю.

Они продолжали стоять, держась за руки, словно дети — изумленные и напуганные.

Что-то вот-вот произойдет. Они пока не знали что.

Из темноты вынырнули две фигуры. Раздался хриплый хохот, затем девичий смех.

— Так вот вы где! Что за романтичное местечко!

Зеленая девица и этот осел Дакер. Нелл ответила им — что-то совершенно беззаботное, — ответила с полным самообладанием — женщины неподражаемы! — и вышла на освещенное лунным светом место, спокойная, далекая, непринужденная. Они пошли все вместе, разговаривая, подшучивая друг над другом. На лужайке встретились с Джорджем Четвиндом и миссис Верекер. Вернону показалось, что Четвинд помрачнел.

Миссис Верекер не скрывала своего недовольства. А ее пожелание спокойной ночи прозвучало прямо-таки грубо.

Но Вернону не было до этого никакого дела. Все, о чем он сейчас мечтал — это уйти и самозабвенно предаться воспоминаниям.

Он сказал ей, он сказал ей. Он спросил, любит ли она его — да-да, он осмелился и спросил! А она не рассмеялась ему в лицо, нет, она сказала — «Яне знаю»!

А это значило... значило... Нет, этого не может быть! Не может быть, чтобы Нелл — волшебная, обворожительная, недосягаемая Нелл — любила его! Или, по крайней мере, хотела полюбить!