Хлеб по водам
Шрифт:
Кэролайн моментально приняла вызывающую позу манекенщицы — широко расставила ноги, одну руку уперла в бедро, другую изогнула и жестом танцовщицы вскинула над головой.
— Ну, как я вам нравлюсь? Новенькая, с иголочки?..
— Классная девочка, — сказала Элеонор. — Знаешь, сейчас я действительно рада, что мой муж в Джорджии. — Говоря это, она покосилась на Стрэнда, и тот понял: Элеонор вовсе не собирается рассказывать сестре, по какой причине Джузеппе остался в Джорджии и как она сейчас за него боится. — А ты вроде бы похудела, верно?
— Каждый Божий день гоняют до полусмерти, — ответила Кэролайн.
— Ничего, тебе идет.
Стрэнду показалось, что это выражение, «классная девочка»,
Когда из дверей потянулись первые пассажиры, к ним подошел запыхавшийся Хейзен.
— Приветствую всех, — сказал он, пожимая руку Стрэнду. И растерянно замер на секунду, когда к нему подошла Кэролайн, крепко обняла и подставила щеку для поцелуя. Затем он все же решился и поцеловал ее. Настал черед Элеонор, и он снова колебался — на этот раз чуть дольше, — но и ее поцеловал. — Извините за опоздание, но движение на выезде из города было просто ужасным. Что, впрочем, неудивительно: пятница, накануне праздников. Хорошо, что Линда всегда выходит из самолета последней. Забывает в салоне вещи, потом возвращается за ними, приводит лицо в порядок. И пока она всем этим занимается, самолет уже готов отправиться в следующий рейс.
Но тут наконец появились Лесли и Линда. При виде Элеонор Лесли на секунду остановилась, и из глаз ее брызнули слезы. Стрэнд удивился. Обычно Лесли держала себя в руках, контролировала свои эмоции и чувства. Это было совсем на нее не похоже — плакать от радости. Затем она бросилась им навстречу и начала целовать и обнимать всех подряд. Линда тоже расцеловалась со всеми в промежутках между улыбками, смехом, аханьем над багажом, спорами, кто в какой машине поедет, а также комплиментами всем и каждому по поводу того, как они замечательно выглядят.
На выходе из здания аэровокзала было решено, что Кэролайн поедет с Линдой и Хейзеном, а Элеонор повезет Лесли со Стрэндом в своем «фольксвагене». Водитель, крепкий, коренастый молодой человек, помог уложить сумки и чемоданы в багажник и на крышу «мерседеса».
— А где же Конрой? — спросил Стрэнд.
— Расскажу позже, — ответил Хейзен, и лицо у него при этом стало такое, точно он проглотил что-то кислое. С этими словами он уселся в машину. «Мерседес» отъехал; Лесли со Стрэндом остались у обочины, Элеонор пошла на стоянку за своей машиной. Стрэнд стоял и любовался женой. Лесли помолодела лет на десять, и он подумал, что теперь она с легкостью может сойти за старшую и очень красивую сестру Элеонор. Причем старшую совсем не намного. И он поцеловал ее.
Не разжимая объятий, она подняла на него глаза и улыбнулась:
— Вот уж не думала, что ты способен на такие порывы на людях.
— Просто не в силах был удержаться. Ты прямо расцвела в своем любимом Париже.
— Да уж, пребывание там определенно пошло мне на пользу. — Затем лицо ее помрачнело. — Аллен, — нерешительно
— Короче, ты хочешь сказать, что завела в Париже любовника? — Стрэнд надеялся, что ничем не выдал себя, и произнес это как можно более легким и веселым тоном.
— Аллен… — с упреком протянула она, — ты же меня знаешь!
— Ну, ведь мы с тобой так давно не виделись. Подобная слабость женщине вполне простительна. — Тем не менее во вздохе его слышалось облегчение.
— Я не из тех женщин. Нет, никакой не любовник, все гораздо серьезнее. Я вот что хотела спросить. Как считаешь, существует возможность найти тебе работу в Париже, ну хотя бы на год? Там есть американская школа, и я просто уверена, что у Хейзена непременно найдется какой-нибудь знакомый в совете директоров.
— Тут только одна маленькая проблема, — заметил Стрэнд. — Вопрос упирается в деньги. Билеты на самолет, плата за жилье — глядишь, и набежит по мелочам.
— Это тоже можно уладить, — сказала Лесли. — Я готова внести свой вклад. Владелец одной галереи обещал меня профинансировать. Правда, сумма невелика, ее хватит всего на год. При условии, если я согласна вернуться и работать с художником, который купил мои картины. Работать рядом с ним, прислушиваться к его советам. Надо сказать, он уже заставил меня совершенно по-новому взглянуть на изобразительное искусство в целом. И у меня появилось ощущение, что наконец я могу стать кем-то.
— Но ты всегда была кем-то, то есть личностью, Лесли, — сказал Стрэнд и почему-то почувствовал себя страшно несчастным.
— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Ты что же, хочешь, чтобы мы провели остаток дней в этой дыре, Данбери? — Произнесла она эти слова мягко и тихо, но Стрэнд отчетливо уловил в ее голосе отчаяние.
— Знаешь, я как-то не слишком задумывался, каким он будет, остаток нашей жизни. И пока удовлетворен тем, как протекают неделя за неделей.
— Ах, дорогой! — воскликнула Лесли. — Вижу, я тебя расстроила. Ладно, забудем об этом. Ни слова больше. Лучше расскажи мне об Элеонор. — В голосе ее звучали неподдельная живость и интерес: можно было подумать, что ей ничего не стоило отмахнуться от идеи переезда в Париж. — Где Джузеппе?
— Пусть лучше Элеонор сама тебе расскажет.
— Что-то случилось? — Это был не вопрос, скорее утверждение.
Он кивнул.
— Что, настолько плохо?
— Можно ожидать самого худшего. Я пока сам толком не разобрался. Только смотри, не выдавай ее. Она не хочет, чтобы Кэролайн или Рассел что-то знали. А вот и она, — заметил он, видя, как к тротуару подкатил «фольксваген».
Он уселся на заднее сиденье, чтобы не мешать Элеонор вдоволь поболтать с матерью. Элеонор говорила тихо, и из-за шума старого, изношенного мотора он почти не разбирал слов. Впрочем, время от времени до него доносилось имя Джузеппе. Хотя Лесли никогда не выдвигала ему ультиматума, подобного тому, что выдвинула в свое время Элеонор Джузеппе, Стрэнд чувствовал: и его ждет примерно та же участь. Его заставят выбирать — или ехать с женой, или остаться одному. Сам он никогда не давил на детей, не решал за них, чем им стоит заняться в жизни; подобную снисходительность он должен был проявить и по отношению к жене. В отличие от Джузеппе ему никто не грозил взрывом, но, если смотреть на мир глазами Лесли, нетрудно представить, что Данбери казался ей столь же малопривлекательным местом, как и Элеонор тот городок в Джорджии, из которого она бежала. Ладно, позже он подумает о предложении переехать в Париж.