Хлеб по водам
Шрифт:
Стрэнд лежал в постели. Было тихо, темно. Лесли спала рядом, уткнувшись головой ему в плечо, длинные ее волосы слегка щекотали щеку и шею. С первого дня брака Стрэнд не уставал восхищаться красотой жены, ее телом и теми изысканными наслаждениями, которые оно могло доставить ему. И сегодня, занимаясь с ней любовью, он прошептал: «Я обожаю тебя!..» С годами бешеное желание, которое он постоянно испытывал к ней, переросло в страсть, тихо и постоянно тлевшую в теле и в сердце. Умиротворение, которое он ощущал теперь, лежа в тишине и прислушиваясь к тихому ее
Стрэнд удовлетворенно вздохнул.
— Ты проснулся? — сонно прошептала Лесли.
— Только что.
— А что это вы с Элеонор имели в виду, когда говорили о Греции?
— Ах, это!.. — с трудом вспоминая, протянул Стрэнд. — Да она призналась, что собирается в отпуск в Грецию, на какой-то остров. С молодым человеком.
— Вон оно что, — пробормотала Лесли. — Наверное, это она и имела в виду, когда обещала объяснить все после.
— Наверное.
Помолчав, Лесли спросила:
— А она говорила, кто этот молодой человек?
— Нет. Сказала только, что он бывал на том острове и раньше. — Стрэнд замялся, потом все же добавил: — С другой девушкой.
— Он ей прямо так и сказал? — изумилась Лесли и даже немного отодвинулась от мужа.
— Да, он ей все рассказывает. Так она, во всяком случае, утверждает.
Лесли покачала головой.
— Скверный признак, — заметила она. — Особенно если девочка верит, что это именно так.
— Лично я не стал бы слишком переживать по этому поводу.
— А почему бы ей не привести его в дом, не познакомить с нами? — В голосе Лесли появилось легкое раздражение.
— Пока еще Элеонор в нем не совсем уверена, так она сказала.
Лесли снова умолкла. А потом, после паузы, спросила:
— А как ты думаешь, может, они сейчас тоже в постели… ну, как мы?
— Ну, уж не как мы, это точно.
— Знаешь, она меня немного пугает, — продолжала Лесли. — Слишком уверена в себе.
— Как Моцарт.
— Что? — Женщина удивилась.
— Разве ты забыла, что мистеру Кроувеллу не нравится в Моцарте?
— Ах, ну да! А я в ответ сказала, что конец Моцарта был трагичен.
— Наша Элеонор вполне в состоянии о себе позаботиться.
— Не знаю… Вечно норовит сделать все по-своему. И если вдруг, не дай Бог, конечно, случится что-то плохое… ну, я не знаю что… она может оказаться вовсе и не такой сильной, как думает. И тогда трудно сказать, как она себя поведет. Может, мне стоит произвести небольшую разведку, узнать, что он собой представляет, этот молодой человек?
— Я бы на твоем месте не стал этого делать.
— Почему нет?
— Ты можешь обнаружить нечто неприятное. То, что тебе не понравится. И будешь потом переживать.
Лесли вздохнула:
— Наверное, ты прав. Мы не можем служить вечной броней нашим детям. Можем быть только поддержкой.
Стрэнд рассмеялся:
— Ты так говоришь, точно дни и ночи напролет просиживаешь в моей библиотеке и читаешь.
— Да я вообще делаю много такого, о чем другие и не догадываются! — развеселилась Лесли. — Спать хочешь?
— Так, немножко…
— Тогда спокойной ночи, милый. — Она придвинулась поближе к нему. Но через несколько секунд заговорила снова: — А она вроде бы
— Да, не особенно.
— И Джимми тоже. Ты заметил?
— Да.
— Хотя, судя по манерам, он джентльмен с головы до пят.
— Может, именно поэтому дети и восприняли его едва ли не в штыки, — сказал Стрэнд. — Знаешь, истинное джентльменство выглядит в наши дни как-то подозрительно. Молодые люди склонны приравнивать его к лицемерию. Между прочим, Хейзен думает, что где-то видел меня прежде.
— А где именно?
— Он не мог вспомнить.
— А ты?
— Понятия не имею.
— А знаешь, что Джимми сказал про него, когда вы пошли ловить такси?
— Что?
— Что он выражается в точности как те люди, которых попересажали в тюрьму по уотергейтскому делу. Сказал, что у мистера Хейзена губчатый словарь. Уж не знаю, что он имел в виду.
— Ровно в половине случаев я и сам не понимаю, что имеет в виду Джимми, когда говорит со мной, — заметил Стрэнд.
— Но он все равно очень хороший мальчик! — с вызовом произнесла Лесли.
— Я же не сказал, что он плохой. Просто использует совсем другие, непонятные нам выражения.
— А тебе не кажется, что и наши родители испытывали то же самое, когда мы были в возрасте Джимми, а?
— Ну вот, снова завела свою песню о поколениях, мать… — шутливо поддразнил жену Стрэнд. — О том, как они приходят и уходят…
— Можешь смеяться надо мной, если хочешь. Однако… — Лесли не закончила фразы. — Ладно, как бы там ни было, вечер выдался довольно интересный.
— Знаешь, на улице Хейзен сказал, что наслаждался каждой его минутой.
— Бедняга… — пробормотала Лесли и поцеловала Стрэнда в шею. — Ладно, давай-ка спать.
Глава 3
«Я завидую вашей семье, сэр», — прозвучал чей-то голос из прошлого. Но когда? Несколько лет назад? Прошлой ночью?.. «Сверх всякой меры…» Кто говорил это? Кому? О какой семье шла речь?..
Стрэнд читал в спальне. Для Лесли субботнее утро обычно было связано с множеством хлопот. С восьми утра и до часу непрерывным потоком шли ученики, и Стрэнд закрылся в комнате, чтобы не слышать фальшивого и тупого бряканья клавишей. Читал он для собственного удовольствия. На тумбочке возле постели у него лежали две книги, к которым он любил прибегать в моменты, подобные этому, — «Завоевание Мексики» Прескотта и «Завоевание Перу». Он был по природе своей кабинетным ученым, и самые дальние вылазки за материалами сводились к походам в читальные залы публичной библиотеки на Сорок второй улице. А потому он особенно ценил красочные описания слепого ученого, заточившего себя в Кембридже, его пространные рассказы об отчаянных подвигах, которые совершали в дальних уголках планеты неукротимые смельчаки. Именно они изменили лицо планеты — всего-то с помощью нескольких шпаг да отряда кавалеристов. Эти мужчины ни на миг не задумывались о том, какой вердикт спустя столетия им вынесет история — вернее, обитатели континента, испытывающие вместо них чувство вины за все эти кровавые подвиги.