Хлеб сатирика

Мы привыкли думать, что биография есть только у людей. Ну, а улыбка? Она имеет свою биографию?

Оказывается, да, имеет.

Как дети одной матери часто бывают непохожими друг на друга, так и улыбки одного и того же человека могут быть очень разными.

До сих пор наука открыла следующие разновидности улыбок: добродушную, ехидную, веселую, грустную, лукавую, вымученную, ослепительную, нежную, ироническую, чарующую, мечтательную, блаженную, кислую, задумчивую и даже блуждающую.

И каждая из разновидностей имеет свое происхождение, свою судьбу и свою биографию.

Современный уровень науки вполне позволяет абсолютно точно определить, как рождается та или иная улыбка, разобрать во всех тонкостях ее технику и механику с физиологической, психической и нравственной точек зрения. Но не будем утомлять читателя. Тем более, что нас интересуют не все улыбки подряд, а только одна.

Я имею в виду улыбку советского человека.

Конечно, люди есть люди, в их жизни бывает всякое. Приходится им иногда огорчаться, о чем-то грустить и даже горевать. Все это можно наблюдать и в нашей, советской жизни. Но не горестные события определяют ее стиль, ее атмосферу.

В фильме «Дети капитана Гранта», поставленном по Жюлю Верну, есть такая песенка:

Вот и на флагштоке нашего советского корабля — тоже улыбка. Не случайно даже западные наблюдатели, которые приезжают в нашу страну, чтобы посмотреть, чем мы заняты и как живем, вынуждены писать в своих газетных и журнальных отчетах: «Они улыбаются».

Да, господа, мы улыбаемся и имеем к тому все основания.

Однажды летом автору этих строк пришлось побывать в Казахстане, в том самом месте, где зажатая в каменных громадах Копчагайских гор река Или стремительно мчит свои воды.

— Здесь будет море, — сказал мой спутник. — Копчагайское море.

Верилось в это с трудом. Трудно было представить себе, что раскаленная от зноя земля станет дном моря, а его прибой сольется с тихим шелестом пышных дубрав. Какая фантастика! Дубравы на земле, где нет ничего живого, только песок да камень…

Но в том, что рисовало воображение, не было никакой фантастики. Это была живая реальность, реальность не столь отдаленного будущего.

Мы знаем: Копчагайское море будет. Будут и другие великие сооружения, которые украсят бескрайние просторы Родины. Будет все, что задумали советские люди, что наметила партия в своей великой Программе. И осуществится самое главное, что записано в ней: мы будем жить при коммунизме.

Как же не радоваться советским людям! А ведь радость и улыбка идут рядом. Если человек шутит, значит, он полон творческих сил. Это в равной мере относится и к нации и к народу. Советский народ любит шутку, острое слово, потому что он исполнен глубокого оптимизма и жизнеутверждения.

Правда, мы пережили время, когда нам было порой не до шуток — время культа личности. Хотя именно в эти годы было сказано:

— Нам Гоголи и Щедрины нужны.

Но, как и следовало ожидать, Гоголи не откликнулись на высокий призыв. Не спешили заявить о своем существовании и Щедрины. Они прекрасно понимали, что в обстановке всеодуряющего восхваления их сатира способна была лишь оскорбить державный слух. Нет, шутка не могла рассчитывать на благосклонное к себе отношение!

Но почему же шутка и улыбка вызывают у некоторых людей подозрительно настороженную реакцию в наши дни, когда, кажется, до конца выкорчеваны корни сосредоточенной угрюмости?

Разве вы не встречали таких?

— Юмор? А что в нем хорошего? — рассуждает замшелый сторонник усыпляющей серьезности. — Сплошное зубоскальство!

Но разве можно найти человека, который улыбается, смеется и при этом не раскрывает рта, то есть не скалит зубы? Ведь так улыбаться еще никому не удавалось! И если юморист-писатель или художник остроумным рассказом, забавным рисунком вызовет на лице читателя и зрителя улыбку, то ничего дурного в том нет.

— А над чем смеяться? — спрашивают любители серьезности. — Над своими же собственными недостатками? Над братом родным? Нет, ты лучше поговори с ним по-хорошему, по-доброму — он и поймет… А зачем все эти шутки-прибаутки, какая польза от них?

Убежденные поборники скучной нравоучительности, они хорошо усвоили крылатое выражение: смех убивает. И не знают другого: смех излечивает. Не знают или не хотят знать, что улыбка порой оказывает на здоровье человека куда более благотворное действие, чем любое патентованное лекарство.

Когда Крокодил отмечал свое сорокалетие, нашлись люди, которые занялись подсчетом… ущерба, причиненного существованием этого юмористического журнала. Они установили, что за сорок лет на печатание Крокодила ушло сорок тысяч тонн бумаги. Сорок тысяч тонн! Чтобы изготовить такое количество бумаги, потребовалось вырубить более полутора тысяч гектаров леса.

— Вот и говори после этого об охране родной природы! — ворчали скептики.

Тогда им представили другие расчеты. За сорок лет вышли 1.673 номера Крокодила, общим тиражом 570.817.800 экземпляров. Допустим, что каждый номер прочитал лишь один читатель и, листая журнал, он улыбнулся только один раз. Даже по этим скромным подсчетам, выходит, что за сорок лет Крокодил произвел более полумиллиарда улыбок.

— Неплохой показатель, как вы думаете?

— Какой же это показатель! — возразили скептики. — Улыбка — это вам не картошка, улыбка — продукт эфемерный. Его нельзя измерять килограммами или штуками.

Но скептики не правы.

Да, до сих пор было так, что улыбку человека могла запечатлеть лишь кисть художника, кинолента и фотообъектив. Но мы уверены, наступит время, когда улыбка ляжет на перфорированную ленту мощных счетно-вычислительных машин. И тогда выяснится, что в Советском Союзе план по улыбкам не только выполняется, но и намного перевыполняется. Конечно, по улыбкам веселым, ярким и ослепительным.

Но читатель может спросить: а как быть с улыбками из разряда вымученных и кислых? Их мы оставим на долю наших недругов…