Хлеб сатирика
Шрифт:
Я уже хотел решать задачу, но тут зазвонил будильник. Пришлось переводить его еще на один час.
Когда я лазил в кухне на стол, чтобы получше рассмотреть на небе буквы, то рассыпал макароны, которые мама оставила в пакете. Наташка взяла одну макаронину, подкралась и стала дуть мне за воротник. Я отнял у нее макаронину и стал дуть сам. Наташка убежала, а я пошел опять на кухню и стал дуть в кастрюлю с молоком, и молоко бурлило, как будто его кипятят на плите.
Потом я придумал пускать мыльные пузыри. Я развел мыло и стал пускать пузыри с батареи, а Наташка ловила их. Она подняла такую возню, что ни один пузырь не долетал до пола. Тогда я стал на окно и стал пускать пузыри в форточку. Но меня заметили на стройке, и один рабочий погрозил мне с крыши пальцем.
Пришлось слезать с окна, и тут будильник зазвонил второй раз.
С примерами у меня шло дело довольно быстро, а вот задача никак не решалась. Тогда я позвонил папе в цех.
— Прочти задачу, — сказал он.
Я прочитал:
«Текстильная фабрика выпустила в течение месяца 13.685 кусков материи: первосортной, второсортной, третьесортной. Тканей третьего сорта в три раза больше, чем второго, тканей второго сорта в четыре раза меньше, чем первого. Поставить вопрос и решить задачу».
— Решить задачу, — ответил папа, — можно только поставив вопрос… о снятии с работы директора фабрики…
Я услышал в телефоне, как кто-то сидящий рядом с папой в конторке рассмеялся. Папа сердито сказал мне:
— Оставь свою глупую задачу до мамы! И вообще брось скверную привычку звонить мне в цех. И так я верчусь здесь, как белка в колесе.
Мне стало немного грустно. А потом я вспомнил, что видел в нашем лагере белку, как она бегала по забору.
Я захотел узнать побольше о жизни белок и взял словарь. Но тут было написано только: «Небольшой лесной зверек-грызун». Тогда я стал подряд читать, что вообще есть в словаре о зверях и птицах. Когда я дошел до гуся, то опять прозвенел звонок. Я думал, что это снова будильник, но оказалось, что вернулась из школы мама.
Мама стала ругать меня, что вот она целыми днями торчит из-за меня в школе, в родительском комитете, а я не учу уроки.
Наташка сейчас же наябедничала, что я рассыпал макароны.
Мама сказала:
— Вот придет папа, он ему задаст.
Но папа пришел поздно, когда мы с Наташкой уже легли спать. Папа сказал, что у них в цехе было собрание о работе по-новому и о воспитании в семье.
Я очень люблю папу.
Когда я вырасту большой, то буду, как папа, много работать.
Только отдыхать буду по-другому.
Почему, как только мы придем с Наташкой к нему в комнату, он говорит: «Ребята, поиграйте одни, я устал».
Почему, когда он соберется погулять, то звонит Петру Ивановичу? Почему гулять и разговаривать с Петром Ивановичем — это отдых, а гулять с нами — нет?
Сегодня, когда мама ушла в магазин, мы играли в партизаны. Я напал на Наташку, но она не умела защищаться и заперлась в ванной. Тогда я стал зажигать бумажки и подсовывать ей под дверь. Наташка раскричалась, пришла соседка Наталья Сергеевна и сказала, что так я могу устроить в доме пожар.
Когда вечером об этом рассказали папе, он очень рассердился и назвал мой поступок злостным хулиганством.
— Надо играть в разумные игры, — сказал папа и ушел к Петру Ивановичу.
А уж если на то пошло, то преферанс тоже не очень разумная игра.
Вечером в школе было родительское собрание, и мама, как актив, вместе с Женькиной мамой встречала родителей и раздевала их на вешалке.
Я не понимаю, почему нянюшка Нюра, которая принимает у нас по утрам одежду на вешалке, не считается активом, а моя и Женькина мамы считаются? И почему актив — только одни мамы?
Сегодня, когда мы ходили в кино смотреть «Сын полка», нам пришлось долго ждать начала сеанса. Женькина мама стала рассказывать, как готовить печенье из детской муки. Все стали записывать рецепт. И моя мама записывала, и наша учительница Нина Павловна. А нам было неинтересно слушать, и ребята стали шалить. Тогда пришел администратор и сказал, что тридцать вторая школа вообще не отличается хорошей дисциплиной, и что он будет говорить в районо, пусть они там принимают меры. А когда мы шли из кино, Вовка Беликов ни за что на свете не хотел вставать в строй и все время бежал впереди и строил нам рожи.
Мама пришла домой сердитая и сказала, что с этими ребятами нет сладу.
— Хоть бы один отец пришел в школу и посмотрел, какие номера выкидывают их сыновья!
Папа ответил, что дело совсем не в отцах.
— Просто у вас нет правильного подхода к детям, поэтому они и не слушаются, — сказал папа.
Потом он сказал, что целиком согласен с оценкой работы родительского комитета, которую дали сегодня на собрании.
— А ты откуда знаешь, что нас критиковали? — спросила мама.
— Здравствуйте! — сердито сказал папа. — Я хоть и опоздал немного, но зато сидел на собрании до конца. Даже в прениях выступил и высказал очень ценные мысли о воспитании в школе и семье.
— А почему же я тебя не видела?
— Не знаю, почему. Собственно говоря, я тебя тоже не видел там… Где ты была?
Они стали спорить и выяснили, что папа по ошибке попал в тридцать третью железнодорожную школу, она с нашей рядом, только на другой стороне улицы.
Мама стала так сильно смеяться, что проснулась Наташка. А папа рассердился и сказал, что вот теперь-то он уж не будет таким дураком, его и калачом в школу не заманишь.
За ужином был такой разговор.
— Сеня, когда ты займешься серьезно сыном?
— А что такое? — спросил папа и отложил газету.
— Я тысячу раз ему говорила, чтобы он никуда не заходил после уроков. А сегодня он опять отличился, ходил целый час по магазинам.
Я думал, что папа будет ругаться, и стал оправдываться, что только на минутку забежал в «Союзпечать» посмотреть, нет ли альбомов для марок.
— Только-то и всего? — спросил папа. — Не понимаю, из-за чего ты поднимаешь шум. Купи ему альбом, и дело с концом.