Шрифт:
Алексей Николаевич Кулаковский
Хлеборез
Повесть
Перевод с белорусского Татьяны Горбачевой.
Знаете ли вы, что такое запасной полк в военных условиях? Вряд ли! Младшее поколение так наверняка не знает.
Я тоже не могу похвалиться, что знаю всё про запасные полки, хоть служил в двух таких: в кавалерийском до войны и в пехотном во время прошлой войны. Но, наверно, есть или в свое время были запасные полки и других родов войск: артиллерийские, танковые, инженерные...
Некоторые штришки остались в моей памяти о том запасном пехотном полку, что в начале сорок третьего стоял неподалеку от Камышина - там мне довелось немного послужить.
Большинство пехотинцев попало сюда из окружных госпиталей. А в тех госпиталях лечились бойцы после Сталинградской битвы. Если кому из них удавалось вернуться в строй, то до окончательного назначения и долечивания их посылали в запасной полк.
Таким образом попал сюда и я. Думал ли я когда об этом? Конечно, нет. Когда служил в армии, до войны, кое-что прикидывал о своем будущем: высшее педагогическое образование есть и в полковую школу послали. Если все пойдет на лад, то после школы могут направить и в высшее военное училище, тогда командирская служба может стать основной целью. А разве это хуже, чем быть учителем в сельской школе?
Другой путь, более реальный, - отслужить положенных два года и вернуться домой, в ту местечковую школу, откуда был призван в армию.
Не сбылось, однако, ни то, ни другое: началась война и всё перевернула, переиначила. А на фронте я уже не слишком и заглядывал в собственный завтрашний день, думал больше о том, как лучше выполнить приказ командования сегодня.
На довоенной армейской службе почему-то не очень принимали во внимание мое педагогическое образование, а во время войны, видимо, приняли, так как назначили меня на такую должность, где надо было уметь кое-что писать и переписывать, учитывать и рассчитывать, иногда приводить в порядок и отшлифовывать приказы комбата. Короче говоря, поручили мне выполнять обязанности старшего адъютанта при особом автобатальоне. В моем подчинении были три писаря во главе со старшим сержантом сверхсрочной службы, начальником ГСМ, по-нынешнему - заведующий складом горюче-смазочных материалов; повар полевой кухни, который привозил нам обеды, теперь уже хорошо не помню - откуда, и еще кто-то из подсобной службы. Кроме этого, на моей ответственности был огромный штабной сейф, где хранились книги учета личного состава, служебные дела командиров авторот, автовзводов и другие документы.
Беря меня в свой штаб, командир автобатальона, пожилой, медлительный в движениях капитан, который по возрасту уже давно мог бы быть майором, а то и подполковником, строго - иначе он не мог обращаться к подчиненным, - но с ноткой уважения сказал:
– Ты, Чарот, тоже не из молодых...
– Чаротный, - поправил я.
– Что значит Чаротный? Выдумал кто-то? Чарот! И проще и понятней! Что, ты отсрочкой пользовался?
– Несколько лет, пока учился.
– Какое образование имеешь?
– Пединститут.
– Весь, полностью?
– Весь, - подтвердил я.
– Ну, так... Ты мне подходишь!.. Только не очень нос кверху задирай оттого, что будешь тут грамотнее всех нас! Нам, брат, не хватило времени на эти педагогики... Зато мы в военном деле!.. А у тебя - только полковая школа. Старший сержант в тридцать лет!..
Капитан замолчал и отвел в сторону утомленные, глубоко запавшие глаза. Наверно, сам не очень гордился своими знаниями военного дела, так как чувствовал, что его золотая пора молодости, когда можно было и учиться, и надеяться на высокие ступени, давно миновала, прошла. И никакой силой теперь ее не вернешь, никакими стараниями не компенсируешь упущенное время.
На моем рапорте капитан что-то долго и вдумчиво писал, и по тому, как старательно он выводил буквы, как неуверенно и неловко шевелилась его рука с карандашом, который он держал всеми пятью пальцами, я понял, что грамотность не в дружбе с моим теперешним начальником.
– Если будешь хорошо справляться, - сказал капитан, - то аттестую на техника-интенданта и пошлю документы в штаб корпуса. На строевика ты не потянешь, для этого курсы надо закончить. А на интенданта потянешь!
Не знаю, как там я "тянул" в штабе автобата, стараться, конечно, старался, но через некоторое время капитан выполнил свое обещание - послал на меня аттестацию. Сегодня послал, а назавтра приехал в автобат Ярызка, уже готовый техник-интендант, краснощекий, белозубый, с неотмытыми от чернил пальцами на правой руке.
– У меня есть адъютант! - возразил комбат, выслушав рапорт новичка.
– Я прислан старшим адъютантом, - уточнил Ярызка. - Это значит начальником штаба особого батальона.
– Так у меня и есть такой, - не уступал капитан. - Вон он, - комбат показал на меня и на широкий крестьянский стол, за которым я сидел. Старший сержант, правда, но я послал аттестацию.
– У меня предписание! - уверенно сказал Ярызка, скрыв на момент белые широкие зубы.
Капитан вышел из нашего штабика, ничего не сказав, а Ярызка сделал шаг ко мне и, будто по готовому плану, предложил:
– Ты временно будешь у меня старшим писарем! Ладно?
– Тут есть старший писарь!
– Ничего, ничего!.. По отношению к тебе я являюсь старшим по званию, потому выполняй приказ!
Он обращался ко мне на "ты" с таким уверенным нажимом, будто имел дело с мальчишкой, хотя сам вряд ли был старше меня.
Вернулся комбат, и я подал ему рапорт о переводе в автороту сменным шофером.
– Права у тебя есть? - спросил капитан. И сам же ответил: - Если даже и нет, то подучишься! Я тебя понимаю, понимаю!..
Наши автороты доставляли боеприпасы на фронт. Машины иногда успевали возвратиться в течение суток на свою базу, а порой и не успевали. Бывало и так, что совсем не возвращались. В лучшем же случае приползали в часть искалеченные, чуть живые шоферы. Но редко бывали такие случаи: как правило гибли под бомбами и машины, и люди.
Почти каждый день выезжал я со своей ротой на фронт. Когда за рулем, когда рядом с водителем. Хорошо, что до войны на курсах Осоавиахима я научился водить грузовую автомашину марки ГАЗ-59. Поездки были чаще ночные, порой я изматывался страшно, но все равно чувствовал себя лучше, чем в подчинении у Ярызки.
Примерно через месяц комбат добился моего назначения замполитом автороты, но характер работы почти не изменился: как и прежде, я выезжал на фронт, подменял уставших или, что еще хуже, раненых шоферов, грузил мины и снаряды.
Летом сорок второго мы двигались из-под Барвенкова на Ростов. При форсировании Дона Ярызка потерял штабной сейф: может, не погрузил его в спешке, может, утопил в реке - этого я не знаю. В станице Вешенской Ярызку вызвал следователь военной прокуратуры, и после этого новый адъютант не появлялся в штабе батальона.