Хлорофилия. Живая земля
Шрифт:
Герц вылез из воды, завернулся в массажную простыню. Вздохнул. Правда и то, что все эти центры и лаборатории – а их сотни – до сих пор не нашли ответов на самые простые вопросы. Почему, например, трава выросла именно в Москве, в черте города, меж домов и дорог, среди железа, бетона и пластика? Почему за пятьдесят часов она достигает высоты в триста метров, а потом перестает развиваться? Почему ей не вредят морозы? Почему грибница восстанавливает каждый уничтоженный стебель, но не разрастается, не выбрасывает новых побегов? Почему, наконец, вызываемое пожиранием мякоти эйфорическое состояние не отягощено побочными эффектами? Ведь человек не создан для вечной
Сорок лет ищут побочные эффекты. Сорок лет не могут поверить, что трава безвредна. Анализируют. Смотрят в микроскопы. Ставят опыты. Клонируют семена, зародыши. Тем временем за стенами лабораторий кипит другая жизнь: миллионы беззаботно жрут мякоть и тихо радуются.
…Обсохнув и взбодрившись, Герц неторопливо оделся, выбрав для сегодняшнего дня костюм в стиле высокооплачиваемого распиздяя-интеллектуала. Спортивные туфли, мятые джинсы, полотняная рубаха навыпуск, пиджак с кожаными пуговицами, которые якобы вот-вот оторвутся, но на самом деле никогда не оторвутся, потому что прогресс, друзья, не стоит на месте и пуговицы уже пятьдесят лет не отрываются даже у самых неопрятных холостяков.
В последнее время шеф-редактор предпочитал прикид распиздяя-интеллектуала всем прочим прикидам. Самые серьезные дела делаются именно в небрежной, легкомысленной одежде. Давно известно, что именно распиздяи-интеллектуалы – наиболее серьезные, влиятельные и даже опасные люди: развлекаясь и шутя, меж двумя сигаретками они способны произвести на свет идеи, сводящие человечество с ума.
Напоследок бесшумно дошел до спальни, заглянул. Жена спала, погрузившись щекой в подушку. Зрелище немного сдвинутой набок нижней губы Варвары, пунцовой маленькой губы, вдруг испугало Савелия. «Вот живое существо, – подумал он, загрустив. – Мыслящее, лично мне дорогое. Иногда по ночам оно утверждает, что целиком находится в моей власти. Внутри его зреет еще одно существо. Теперь их, значит, двое. И это я устроил так, чтобы рядом появилось сначала одно существо, потом и второе. Зачем, почему, что мне с этим делать? Смогу ли я их защитить? Сберечь? Оправдаю ли ожидания?»
Тряхнул головой. Пора идти.
Вот так выбегаешь утром из дома, а перед тем как распахнуть дверь во внешний мир, замираешь на несколько мгновений, иногда даже с закрытыми глазами, и обещаешь себе: это будет мой самый лучший день. Я проживу его достойно, я добьюсь своего. Я их сделаю, я восторжествую, я им всем вставлю. Но еще до того, как шагнуть за порог, понимаешь: сегодня будет так же, как вчера и позавчера. Выйдешь к ним, а они грустные, тихие, улыбаются мирно: парень, нас уже сделали, нам уже вставили, неоднократно… Каждую минуту вставляют. Желающих множество. Хочешь – и ты вставь, если тебе от этого легче.
И тебе ясно тогда: нет никакой чести в том, чтобы вставить всему миру.
Но и не вставлять тоже нельзя. Иначе мир расслабится и решит, что может обойтись без тебя. А ты не согласен.
Тебе точно известно: мир не может обойтись без тебя. Иначе зачем тогда ты рожден?
2
Через десять минут после выезда на шоссе он понял, что за ним следят.
В соседней полосе движения, в пятидесяти метрах сзади, катил серый китайский «кадиллак». Не отставал и не приближался.
Савелий ездил быстро, любил и умел, но водитель серого седана тоже был мастер.
Пришлось набрать номер Мусы. Герц объяснил, что и как, продиктовал номер машины преследователей. Через две минуты Муса перезвонил.
– Их номер не пробивается, – спокойно произнес он. – Засекречен. Но ты не переживай. Точно могу сказать одно: это не государственные менты. И не полугосударственные. Частная контора. Сыскное агентство или что-то такое… В общем, в измене родине тебя не обвинят. А кому и как ты насолил – сам прикинь. И не вздумай отрываться, никаких шпионских игр, понял?
– Понял. – Герц улыбнулся.
Слежка – это интересно. Это возбуждает. Если за тобой следят – значит, ты живешь как надо. Слежки еще нужно удостоиться. За безобидным обывателем следить не будут. А ты – шеф-редактор влиятельного общественно-политического ежемесячника, и если за тобой пустили хвост, стало быть, уважают; стало быть, не так уж плох твой общественно-политический ежемесячник.
Следят – пусть. Следить за журналистом – старинный русский обычай. И не просто следить, а пасти – спокойно, почти в открытую. Чтобы клиент нервничал и боялся.
«А я не буду бояться и нервничать, – подумал Савелий. – Не дождетесь. Вы, наверное, думаете, я только на бумаге смелый, а в действительности – книжный червячок. Жаль вас разочаровывать, но придется».
Сначала он бросил машину. Свернул с эстакады возле новейшей башни «Бондарчук», нашел на пятьдесят пятом уровне супермаркет, припарковался на стоянке, двинул пешком. Уходить от наблюдения надо именно пешком, налегке. Ноги надежнее колес. На колесах вы не протиснетесь в узкую щель, не прыгнете, не повернете резко на сто восемьдесят градусов.
Вы умеете уходить от слежки? Я умею. Я Савелий Герц, мне пятьдесят два года, я выгляжу на тридцать пять – и я на движняке, господа. Я многое умею. Краем глаза вижу, как серый «кадиллак» резво катит вдоль сплошного ряда машин – парковка огромна, но свободных мест нет, граждане Москвы необычайно любят шопинг, особливо по утрам, чтобы к обеду отовариться модными в этом сезоне горячими чипсами и засесть перед телевизорами «Соседей» смотреть… Вот филеры нашли местечко, первый выскочил, бежит, вертит головой, второй ставит машину, как положено, и догоняет. Тут мы их срисовываем. Выясняем внешность. Преследователи теряют преимущество анонимности. Да, их двое, и они, разумеется, андроиды: плечи крепкие, задницы круглые, движения ловкие. Морды гладкие; отсвечивают, как сортирный кафель. Суперсамцы, ни единого изъяна. Такие холеные мачо – если они живые люди – не работают в спецслужбах, в наружном наблюдении. Слишком легко одеты для промозглой московской осени, и одежда сидит как влитая, поскольку карманы пусты: андроид не носит с собой ни бумажника, ни блокнота, ни носового платка, ничего.
Возможно, они поняли, что раскрыты, – но ничего страшного. Наоборот, так проще. Спецоперация превращается в банальную погоню. Ну, погоня – громко сказано. От андроида нельзя убежать. Андроид не устает, и пот никогда не заливает его глаза.
Посмотрим, кто кого.
Кстати, Герц похолодел, а почему я решил, что они – филеры? Почему уверен, что мне не грозит, например, избиение? Или убийство? Сейчас эти двое загонят меня в безлюдное местечко и аккуратно ликвидируют. Влетит мне в затылок специальная нанопуля, которую потом невозможно будет найти в теле покойного. Загнанных журналистов пристреливают, не так ли?