Хмельницкий.
Шрифт:
— Так он тоже уже не воюет? — не сдержал себя «Димитрий».
— Нет, воюет, ваше величество! — возразил ему Пушкарь. — Наш вид и свежая рана на голове у пана Силантия могут подтвердить вашему величеству, что Болотников не прекращает войны против Шуйских. Но нас нужно поддержать свежими силами…
— Хорошо, — махнул рукой «царевич». — Идите и ждите. Завтра я дам ответ и указания воеводе Болотникову.
Послы поклонились ему, как и при встрече. Ответ «Димитрия» показался им похожим на ругань раздраженного шляхетского управителя. И точно, обернувшись, чтобы уйти, они увидели перед собой воеводу Шаховского и молодого князя Романа Ружинского.
— Ат бес попутал меня, лайдак! — теперь уже выругал себя Семен любимым выражением Заруцкого.
Наконец-то он вспомнил молодого шляхтича, что вместе о отрядом донских казаков, в котором был и Пушкарь, сопровождал когда-то царицу Марину в Москву. Есаул возглавлял охрану царицы и не раз давал это почувствовать донцам.
От этого воспоминания дрожь пробежала по телу казака. Теперь ему стало понятно, почему так внимательно присматривался к нему есаул, а путивльский воевода так допрашивал его, не встречались ли послы с царевичем прежде…
8
Ночная мгла окутала Семена и Силантия, едва они вышли во двор. Чуть виднелись там и сям силуэты верховых лошадей. Возле коней послов, стоявших в стороне на привязи, перешептывались между собой казаки Семена, их голоса таяли в густом сумраке ночи. Семен и Силантий были приятно удивлены, увидев всех своих товарищей начеку, и поблагодарили Онисима за проявленную им бдительность. Сивый Семенов конь, зачуяв хозяина, слегка заржал, выражая свою радость.
— О, а это кто еще болтается тут возле коней? — спросил Семен, наскочив на незнакомого мальчугана, бросившегося к нему словно из-под копыт коня.
— Тес! — остановил его мальчик, хватая за рукав. — Тише, пан атаман, я тайком пробрался к вам… Дядя Федор послали меня… предупредить вас. Берегитесь…
— Что-о? Какой Федор? Что ты мелешь? — также шепотом переспросил Семен. — Чей ты, малыш, откуда?
— Я… поводырь. Вожу слепых кобзарей. Мы с Украины. Дядя Федор поет думы, казаков призывает переходить к Болотникову… А казаки сказали им, что пан Ружинский хочет казнить послов, то есть вас, пан казаче, потому что вы, мол, приехали сюда опознавать царевича. Гонец напрямик прискакал сюда от какого-то князя Теляцкого из-под Москвы…
— От Телятевского?
— Ну да, от него, проклятого… Дядю Федора тоже предупредили казаки, полковник Сагайдак узнал, что… кобзарь — Богун, велел прогнать его отсюда…
До сих пор Семен лишь настороженно прислушивался к словам мальчика, а сам возился возле коня, отвязывая его от столба. Когда же мальчик произнес имя Богуна, словно молнией ударило его, он подскочил к мальчику и схватил на руки.
— Мартынко!!
А от коновязи есаула уже отделилась черная тень, окутанная мраком. Есаул Заруцкий издали окликнул:
— Что там случилось, паны послы? Не запутались ли ваши копи в поводьях?
— Да, пан есаул, проклятые поводья, — откликнулся Семен, уловив враждебные нотки в голосе Заруцкого. — Да мы уже тоже садимся на коней.
Мартынко помнил своего отца, часто во сне видел его. Но
— Батя, скачите как можно скорее! Полковник Сагайдак казака подослал… Тот казак велел вам убежать… — шепнул он отцу на ухо и, отпустив его шею, соскочил на землю.
Семен уже был в седле. Нагнувшись к Силантию, он шепнул:
— Спасай, братец, сына с кобзарем! Это мой сын Мартынко… Измена, Силантий… Телятевский прислал гонца и выдал нас, пока мы в Путивль заезжали… Я с товарищами буду пробиваться в ворота, а ты… ветром несись через дворы вместе с сыном, спасай кобзаря!..
Силантий что-то ответил Семену, но тот уже рванул поводья, и конь поскакал навстречу есаулу.
— Двинулись, паны казаки! За мной… — Он еще надеялся проскочить в ворота, на улицу.
Оказывается, Телятевский сообщил шляхте о сомнениях и плане Болотникова, а боярин Шаховский и князь Ружинский только отложили казнь послов до тех пор, пока не выслушают их и не разузнают, что делается в стане Болотникова. Уже тогда, когда Семен и Силантий перешагнули порог покоев «царевича», они были осуждены на смерть.
— Стой, Пушкарь! — крикнул Заруцкий, вместе с другим есаулом преграждая ему путь. — Сдавай саблю!
— Не ты давал мне эту саблю, пан Заруцкий. Сабля Пушкаря обрушится только на голову врага…
И, нечего делать, первым рубанул лошадь гусара, преграждавшего ему путь. Двое его казаков и рязанец стремительно бросились на помощь атаману; зазвенели сабли, выхваченные из ножен. Каждый воин Болотникова, закаленный в боях, мог свободно справиться с тремя противниками.
Перед Семеном упал конь, а гусар успел соскочить на землю. Пушкарь уже был в воротах, и Заруцкий пробивался к нему сквозь толпу гусар, понимая, что казака нельзя выпустить за ворота: там и улица будет его союзницей, а дальше степь, лес — тогда ищи ветра в поле.
Запорожский казак Онисим разгадал намерение есаула и бросился ему наперерез. Перескочив через убитого Семеном коня, запорожец выбил Заруцкого из седла.
Раздался выстрел из немецкого пистоля. Второй казак и рязанец дрались, отступая к воротам, преграждая путь врагам. Онисим обернулся и молниеносно рассек пополам гусара, который, соскочив с убитого коня, выстрелил в Пушкаря.
Семен был ранен, но держался в седле. Выпустив саблю, он обеими руками схватился за гриву, наклонился вперед, положив голову на шею коня. Онисим вовремя подскочил и поддержал его. Потом крикнул на сивого и понесся рядом с ним в темную пасть ночи. Он еще слыхал, как рубились его товарищи, преграждая путь гусарам Ружинского, стремившимся вырваться на улицу и броситься в погоню за Пушкарем. Онисим понимал, что этим двум его друзьям уже не суждено уйти живыми из когтей десятка злейших врагов. Но что они как можно дольше постараются задержать преследователей, в этом был уверен и, подстегивая коней, стремился использовать каждый миг. Сивый конь атамана, казалось, чувствовал опасность и летел с такой быстротой, что конь Онисима начал отставать. Схватить поводья, чтобы придержать животное, у запорожца по было возможности, — он и своим конем управлял лишь ногами, поддерживая смертельно раненного атамана.