Хмурый город. Ненастье для Насти
Шрифт:
Поняв, что встретить на тропинке можно всякое и разное, Настя перестала вести себя подобно беззаботной туристке и решила, что осторожность ещё никому не повредила. Шаг девушки сделался тихим и вкрадчивым. Она шла, оглядываясь, прислушиваясь и принюхиваясь.
«Принюхиваясь – это от того, что кушать хочется.» – решила Анастасия, глотая голодные слюни.
Через некоторое время выбравшись из оврага, больше напоминающего великий каньон в штате Колорадо, отважная путешественница вздохнула с облегчением – кроме зайца и лисы, игравших в догонялки, она так никого и не встретила. Разве
– Гадюкино. – обрадовалась Настя, приметив кучку невразумительных строений, примерно в километре от оврага. – Надо же! Ты, все-таки, существуешь!
Гадюкино оказалось обитаемым, вопреки уверениям добрейшей Галины Ивановны – сереющий воздух имел привкус печного дыма, да и сам дымок отчетливо просматривался в сизой вечерней хмари.
– Вечер? – всполошилась Анастасия, не заметившая, как быстро пролетело время с утра почти до самых сумерек. – Как же так? Еще немного и, ночь? А, я? Как я отсюда выбираться буду, если до сих пор ту самую Мохнорылкину не разыскала?
Девушка решила немедленно ускориться и тот самый километр до заброшенного населенного пункта, преодолела бодрым, спортивным шагом.
– Как хорошо, что я не пью и не курю. – размышляла вслух Анастасия, готовясь встретить предательское покалывание в боку во всеоружии. – Здоровый образ жизни – наше все. Очень полезно, как выяснилось – вон сколько бежала и ничуть не запыхалась.
Добравшись до околицы – так это, кажется, называется, Настя притормозила и беспомощно принялась озираться по сторонам.
– Ну, точно, в сказку попала. – подумалось ей некстати. – Это, не то, что прошлый, а, позапрошлый век!
Дома в Гадюкино имелись, как, то и было обещано говорливой Галиной Ивановной, числом около трех десятков. Как в той песне – улица и переулок. И колодец, в конце единственной улицы. Самый настоящий колодец – домиком, с воротом, цепью и деревянным ведром.
– Убиться и не встать! – Настя удивилась – как это вездесущие охотники за металлом цыганской национальности эту цепь ещё не прихватизировали. На самом виду лежит вещичка, а никто не позарился.
Дальше чудеса пошли косяком – дома в Гадюкино оказались добротные, крепкие, из настоящего дерева, да не какой-то там хлипкой «вагонки», а из цельных древесных стволов. Не дома, а избы, как в фильмах про старину.
После того, как Настя миновала пятый двор на улице, ей пришлось остановиться и призадуматься – н-да! Не бывает такого. Даже глинобитному домику, крытому камышом, Настя бы так сильно не удивилась. Имелись в её родном Каменске подобные строения. Обзывались красиво – памятники старины и осколки казачьего быта. Глинобитные домишки, белёные известью, под камышовой крышей с крохотными, подслеповатыми оконцами и, плетёным из лозы, забором, с яркими пластиковыми подсолнухами и, пластиковым же, петушком над плетнём.
Но, эти-то, не чета тем! Дерево же, сразу видно, старое – матёрое, тёмное и мхом поросло, а дома стоят крепкие, но заметно, что – не жилые. И окна ставнями полуприкрыты. Стоят, точно спят.
И, ни гу-гу.
Тишина в Гадюкино мёртвая.
Девушка нервно поёжилась – и где ей искать Мохнорылкину
Настя и пошла, а что ей ещё оставалось?
Идти, тем более, недалеко – до крайней хаты, то есть, избы, рукой подать.
Глава 3 Ведьма из Гадюкино
Дорожка на той единственной, Гадюкинской улице, оказалась вполне приличной – не утоптанной, а укатанной и идти по ней было, одно сплошное удовольствие. И воздух в Гадюкино казался чистым, сладким. Не дышалось, а пилось, не чета загаженному, городскому.
– Глубинка. – продолжала размышлять вслух Настя, прибавляя шагу. – Интересно, как эта Степанида Савишна живёт здесь, одна? Без телевизора, интернета, телефона? Без поликлиники и МФЦ? К ней и «скорая», случись что, не доедет, из-за мосточка того квёлого. А, коль, помрет невзначай? Так и будет лежать одна, в доме пустом, пока не отыщутся люди добрые или, не особо? Упоминала же Галина Ивановна о том, что какие-то злодеи по району промышляют, к пенсионерам в дома вламываются и грабят несчастных стариков? Никак поймать их никто не может. Бедная Мохнорылкина, как она здесь живёт, одна?
До крайней избы Настя дотопала без приключений, калитку толкнула, чтобы во двор войти – широкий, между прочим, двор, с садовыми деревьями. Яблонями.
На яблонях – яблоки. Крепкие. Красные. Осенние. До сих пор висят, несобранные.
«Урожай нынче богатый уродился. – подумала Настя и, тут же ей, страсть как, яблочка захотелось откушать, немытого, с дерева.
Девушка сдержала неожиданный порыв и покушаться на чужую собственность не стала – мало ли, какие здесь, в Гадюкино, порядки? Может быть, обидится пенсионерка. Может быть, она эти яблоки для внучков-правнуков бережёт или на продажу приготовила, лишнюю копеечку к пенсии захотев, а тут Настя со своим бурчливым желудком к чужому имуществу руки тянет.
Сглотнув горькую слюну, девушка медленно поднялась на крыльцо, высокое крыльцо, в пять ступеней, с перильцами деревянными, резьбой затейливо украшенными. И дверь в доме красивая – из тёмного дерева, тоже вся украшенная различными растительными мотивами – цветочками и лепесточками. Лаком покрыта, а ручка на ней, металлическая, в виде собачьей головы. Натуральной головы – пасть злобно оскалена, того и гляди, вцепится и полруки оттяпает.
Настя за ручку нахрапом хвататься не стала, а вежливо в двери постучала, жадно втянув ноздрями воздух – вкусно пахло. Супом с мясом. И есть ей после того, ещё больше захотелось.
Девушка одёрнула куцую курточку, поправила пакет и стукнула ещё раз – может быть, бабулька глуховата и не слышит, как ей в дверь тарабанят. Сто пять лет всё-таки! Нормальные люди столько не живут. Столько живут или, мутанты или, пенсионеры, сохранившие бодрость ещё с забытых, почти сказочных, советских времён.
Дверь скрипнула, Настя сделала шаг назад, ожидая появления старушки, божьего одуванчика.
Вместо бабульки, того самого одуванчика, на крыльцо, неспешно, раздуваясь от важности, вышел кот. Не кот – котище! Огромный! Мордатый! Угольно-чёрный, а глазища – зелёные-зелёные, как трава по весне.