Хобби на любителя
Шрифт:
– Не может быть!
– я с ужасом посмотрел на биохимика.
– Вот именно!
– восторженно воскликнул Кочетков.
– И как удачно! Мой предок в двенадцатом колене оказался алхимиком при дворе герцога Роттербургского. Ему потом отрубили голову...
Я тут же подумал, что это произошло не случайно.
– Его увлечения и навыки плюс мои знания. Это удивительно помогает в работе и скрашивает досуг. Представляете, я приобрел смежную и очень интересную профессию. А до чего интересно!
Он обвел жадным и ласковым взором батарею со своей отравой.
– Вот только
– Кто?
– переспросил я.
– Жена. Обиделась на меня за что-то и ушла к родителям. Ей почему-то это не нравится.
Настала моя очередь вздыхать.
Он встряхнул головой:
– Но ничего. Мы друг друга любим и обязательно помиримся. Вот только закончим испытания препарата...
Склянки жалобно звенели под форточными сквозняками. Совсем недавно моя девушка объяснила мне, что я слишком мало уделял ей внимания, был черств, интересовался только своей работой. В конце она сообщила, что выходит замуж за очень интересного разностороннего человека, который к тому же ее любит и понимает.
– Согласен, - сказал я, - готов послужить науке в качестве кролика.
Кочетков сильно обрадовался, что несколько смутило меня. Не хватает у них энтузиастов, что ли? Сомнение шевельнулось в моей душе, но я его отбросил: будь что будет.
Кочетков достал большую бутыль, заполненную желтоватой жидкостью, и еще одну такую же с водицей бесцветной. Налил из каждой в лабораторные стаканчики с делениями. Совсем чуть-чуть. На донышко.
– Ну вот, потер руки, - сначала надо выпить вот это, - он пододвинул ко мне стакан с желтой водичкой, - и кое-что вспомнить. Если воспоминания понравятся, запить закрепителем, - потомок алхимика указал на стакан с бесцветной жидкостью.
– Если нет - действие препарата пропадет само собой через несколько минут, и можно все повторить сначала. Начнем с предков восьмого колена, затем будем приближаться к нашему времени, уменьшая дозировку.
Я взял первый стакан и поднес ко рту, но вдруг отставил в сторону.
– В чем дело?
– поднял светлые брови Кочетков.
– Послушайте, - сказал я.
– Скорее всего, у меня два дедушки - по отцу и по матери. Прадедушек уже четверо. Пра-пра - восемь, пра-пра-пра шестнадцать и так далее.
– Верно, - согласился Кочетков и опустил глаза.
– Восьмое колено - это два в седьмой степени дедушек. Какого же из них я сейчас вспомню?
Кочетков тяжело вздохнул:
– Вы попали в самую точку. Это одна из причин, по которой препарат пока не поступает в массовое производство. Мы еще не можем прогнозировать, какой именно предок из этого множества даст о себе знать в каждом отдельном случае. Но это только пока!
В его словах звучал неистребимый энтузиазм. Вероятно, такой же энтузиазм сопутствовал его предку-алхимику в поисках философского камня.
– В любом случае никакого риска. Либо понравится, либо нет.
– Гапка, Гапка!
– ревел Клим.
– Курей, курей подавай, бестолочь конопатая!
Я бросилась к раскаленной плите, сдернула цыплят со сковороды и уложила их в блюдо. Посыпала зеленью и картошкой. Сквозь дым и чад кухни стонал Клим:
– Скорей, тютеха! Обратно из-за тебя неприятностев
Я полила курей уксусом и еще чем-то.
– Их благородие, как что не по его, сразу в ухо норовит, - жаловался Клим повару.
– Счас обратно грозился. Не будет ежели, говорит, сей минут на столе курей, ты у меня заместо чаевых... Гапка!
Он выдернул из моих рук блюдо и исчез.
– Агриппина!
– крикнул повар.
– Гляди у меня, фритюр спалишь!
Я отодвинула от огня чугун с фритюром. Тяжелый, дьявол.
– "Спалишь", "спалишь"! Сам не спались от злости, - сказала я под грохот чугуна.
– И в кого ты такая родилась, Агриппина?
– гудел повар.
– Посмотреть на тебя - страх божий. Рыжая, бестолковая и конопатая. Ты отчего такая рыжая, а?
Он вдруг очутился совсем рядом и ущипнул - больно, зараза.
– Сдурел, что ли?!
– взвизгнула я.
– Ладно уж!
– заржал он.
– Гапка!
– снова заорал с порога Клим.
– Их благородие перепелов во фритюре желают...
– Ну что?
– спросил Кочетков. Он смотрел на меня чистыми глазами естествоиспытателя и держал наготове стакан с закрепителем. Вероятно, такими же глазами смотрят на мартышек после экспериментальной пересадки хвостов.
– Они еще спрашивают!
– крикнул я высоким голосом.
– Бесстыжие твои глаза! Про дедушек ты мне с три короба наплел, а про бабушек позабыл?
Кочетков виновато потупился и заелозил на стуле.
– Чистая случайность, - бормотал он, - и совершенно несущественная. В одном случае из десяти просыпается память предка противоположного пола. Это вполне естественно.
– Ничего себе случайность!
– Я был ужасно возмущен.
– Случайность, которой ни много ни мало десять процентов. Если бы я выигрывал с такой вероятностью в "Спортлото", то мог бы спокойно обойтись без зарплаты!
– Конечно, случайность, - упирался Кочетков.
– Вот один мой хороший товарищ с первого раза вспомнил, как нужно шить. Камзол ему изготовить два дня работы...
– Что?
– заинтересовался я.
– Какой камзол?
– Ну, конечно, он камзолы не шьет, - тут же перестроился Кочетков, осознав свою ошибку.
– Тут главное - навык. Теперь у него вся семья обшивается.
Я посмотрел на него с сожалением и махнул рукой.
– Ладно, жду следующую порцию.
– Продолжим?
– обрадовался Кочетков. Как видно, он совсем не надеялся, что я соглашусь на вторую попытку.
– Если хотите, можем немного увеличить дозу...
– А-а-а!
– свирепыми турьими голосами выли трубы. В ныли и крови ратники. И я. Шило из вятичей, в дружине Святослава тоже весь покрыт кровавой пылью от шелома до поножей.
Р-раз, р-раз! Булава не тяжела руке... Успел тать щитом прикрыться! Ништо, ужо достану!
– Хоронись, Шило!
Едва успел пригнуться. Короткое копье степняка свистнуло над головой. Р-раз, р-раз! И этого собью!
Простонал рядом Вест, припал на колено - стрела в плече, кровь на рубахе.
И-и-эх! Хруп! Не панцирь - скорлупка... Вон того, в черной шапке!.. Ах ты, сыть, тяжел удар... Ништо, выдюжу! Р-раз! Р-раз!