Хоббит, который познал истину
Шрифт:
Удачи!
Спасибо.
Долина, ручей, густые ветви скрывают от глаз солнце. Если смотреть вдаль, долина сжимается в ущелье, оно поворачивает и за поворотом не видно входа в каморку, с которой началось мое знакомство с этими местами. Если посмотреть в противоположную сторону, виден дом Уриэля, дом Олорина с двумя надписями, выплавленными на каменном крыльце, и дом Сссра, так и не достроенный. Если повернуть голову вбок, в стене ущелья видно окно, а неподалеку от него и дверь. Это наша с Нехалленией нора. С нее я и начал знакомство с новой версией моего родного мира.
В норе ничего не
Обеденный стол в доме Уриэля действительно был все еще накрыт, но остатки еды давно успели протухнуть, засохнуть и мумифицироваться. Хорошо, что в нашей долине не водятся мухи.
Я понюхал вино в кувшине — я ожидал, что оно скисло, но оно пахло так, как должно пахнуть вино. Хорошее вино. Я протер кружку, из которой пил целую вечность назад, и наполнил ее вином, которое пил из нее вечность назад. Я сделал глоток, алкоголь растекся по пищеводу, тело наполнилось неизъяснимым теплом, и на мгновение я подумал, что теперь все всегда будет хорошо, но потом реальность снова заявила о своих правах.
Я забрал кувшин с остатками вина и перетащил его в свою нору. Я достал из серванта два роскошных стакана гномьей работы и наполнил их до краев. Поколебавшись, я вытащил из воздуха дейлское пирожное из замороженного молока. А потом я материализовал жену и сына.
Нехалления огляделась по сторонам и недоуменно помотала головой. Ее взгляд упал на сладкое лакомство, и она нахмурилась. Она потянулась к тому, что в реальном мире называется “ледяной крем”, но Долгаст опередил ее — он уже давно научился понимать, когда мама хочет что-то отнять у него, еще до того, как сама мама осознает свое желание.
А потом Нехалления увидела вино и все поняла.
— Ты сделал это? — воскликнула она. — У тебя получилось?
Я неопределенно пожал плечами.
— Я и сам не пойму, то ли получилось, то ли нет. В данный момент нам ничего не грозит, но что будет дальше- не знает никто.
Нехалления уже была готова осушить свой бокал, но после этих слов она поставила его на стол и коротко сказала:
— Рассказывай.
Рассказывать пришлось долго.
15
— А по-моему, не так все плохо, — сказала Нехалления, когда я закончил. — Теперь у нас появился свой мир, которому не угрожает гибель в ближайшие минуты. Макс и его контора явно заинтересованы в тебе, они не будут вмешиваться в нашу жизнь без большой нужды.
— Как ты не понимаешь? Они будут заставлять меня шпионить для них, воровать информацию, а может, и деньги…
— Ну и что? — перебила меня Нехалления. — Ты уже воровал, чтобы спасти наш мир, и ты не считал это плохим поступком. Теперь ты будешь воровать, чтобы сохранить мир. Какая разница? Ты говоришь, они относятся к тебе как к машине. Ну и что? У нас, хоббитов, такое отношение имеет место гораздо чаще, чем ты готов признаться самому себе. Ты всегда был машиной, Хэмфаст, только раньше от тебя ждали, что ты станешь образцовым вождем клана Брендибэк, потом — что ты совершишь много подвигов во имя дела добра и света, а теперь — что ты будешь воровать во имя какого-то другого дела, которое Макс, я уверена, считает таким же нужным и справедливым.
— Именно так. Ничего, что я вошел без стука?
Я обернулся на голос и увидел Сссра, он стоял в дверях, смешно оттопыривая крылья, чтобы не задевать притолоку.
— Ты уже здесь! — воскликнул я. — А вино кончилось. Впрочем, что я говорю!
Я вытащил из воздуха новую бутылку, и Сссра присоединился к импровизированному застолью. Мы выпили за новый мир, и я спросил:
— А что, Сссра, ты тоже считаешь, что все нормально?
— Нет, Хэмфаст, я не считаю, что все нормально. Я считаю, что между нашим теперешним положением и твоей жизнью в Хоббитании, а моей в Мирроре есть большая разница. Да, мы всегда делали то, что от нас ждали, это естественно для любого разумного. Да, я знаю, любой выбор иллюзорен, потому что на него влияют инстинкты, мораль, верования, всякая муть на дне души, но все-таки мы сами делали выбор. Не важно, что выбор — это иллюзия, важно, что иллюзия была. В конце концов, вся наша жизнь — иллюзия, но от этого она не перестает быть реальной для нас. А теперь ты делаешь то, что хочет от тебя Макс, а он дает тебе то, что считает необходимым тебе дать. К машинам так не относятся, так относятся к собакам. Тебе нравится быть домашним животным?
— Что ты предлагаешь?
— А что я могу предложить? Разве что смотаться отсюда при первой возможности.
— Тише! Наш разговор наверняка записывается.
— Уже нет, — Сссра хищно улыбнулся во все восемьдесят четыре зуба, — я принял меры. Не волнуйся, Макс ничего не заподозрит, я не зря полгода занимался криминалом, я умею переключить канал куда надо и как надо.
— Понятно… Но как можно сбежать отсюда?
— Ты будешь время от времени выходить в большой мир, делать для Макса всякие грязные дела. В один прекрасный момент ты можешь не вернуться.
— Здесь останутся Нехалления и Долгаст.
Сссра снова дернул крылом.
— Ну и что? Их отсюда все равно не вытащить, считай, что они потеряны для тебя.
— Как ты можешь говорить такое?
Сссра раздраженно дернул крыльями.
— Знаете, ребята, какая самая большая слабость почти всех разумных рас? Любовь. Вы любите друг друга, вы готовы на все ради друг друга, а Макс, который не знает, что такое любовь, пользуется этим. Если бы ты, Хэмфаст, никого не любил, ты был бы неуязвим, как неуязвим я. Что мне можно сделать плохого? Дематериализовать? Я восстановлюсь из резервной копии. Покалечить? Я полностью контролирую свое тело, я могу исправить любое повреждение в считанные секунды. Влезть в душу и все испортить? Мелкие неисправности я устраню, а если не смогу, я совершу самоубийство, а потом придет моя копия и покажет кому надо где раки зимуют. Я неуязвим, Хэмфаст! А на тебя очень легко повлиять, тебя можно заставить делать все, что угодно, достаточно только пригрозить, что, если ты не выполнишь приказ, с Нехалленией случится что-то нехорошее. Или с Долгастом.
— Но что мне делать? Я не могу запретить себе любить жену и сына!
— Знаю. Но, думается мне, кое-что придумать можно. Например, разыграть семейную ссору.
— Что бы ни случилось между Нехалленией и мной, Долгаст всегда будет мне дорог, и Макс прекрасно знает это. Его так не обмануть, мораль хоббитов очень близка к человеческой, ему несложно предугадывать мои чувства.
— Не скажи. Если взять хакеров, в душе они настоящие драконы.
— Думаю, это обманчивое впечатление, — вмешалась в разговор Нехалления. — Ты видел их только в бою, или перед боем, или после, а в таких случаях светлые чувства отходят на задний план.