Хоботок и Ленора
Шрифт:
– Тут Календариха приходила!
– доложил Хоботок.
– За спичками?
– Ага... Говорит, чтоб мы не горевались. Появится у нас какая-то...
– А ты что?
– А я говорю: ты сама не горевай!
– Это она про Зойку, - сказал Петька.
– Зою Павловну, - блеющим голосом томно промямлила Ленора.
– А вдруг она под самосвал попадет!
– мечтательно сказал Хоботок и просиял.
– Дожидайся!
– безнадежно отозвался Петька.
Отца весь вечер не было дома, хотя его судно было не в рейсе, а стояло в порту. Заходил ненадолго
Он попил чайку, потом с азартом поиграл за тем же столом с ребятами в подкидного дурака (хотя его ждали в это время совсем в другом месте, поинтереснее) и, наконец собравшись уходить, громко топая, вбивая ноги в калоши, спросил у Леноры, не было ли у нее с отцом какого-нибудь разговора.
– Он не разговаривает, - сказала Ленора.
– Мы без разговоров все понимаем.
– Вот как?
– Бычков все топал калошей об пол, хотя она уже наделась. Ну что ж теперь поделаешь? Может статься, оно и ничего? Не так страшен черт, как его малюют!
Хоботок высунул голову в прихожую.
– Вы к нам почаще заходите! Опять перекинулись бы в картишки!
– Еще покажу тебе, отыграюсь!
– погрозил Бычков и опять повернулся к Леноре: - Ты же соображаешь: вы еще маленькие, у вас это когда-нибудь и утихнет. А он кон какой! У него, знаешь, и тоска громадная.
– И конфузливо усмехнулся.
– Все может быть, - неприязненно сказала Ленора.
– По-вашему, у Мальчика с пальчик горе было меньше, чем у Великана? Нет! Это великаны так воображают!
– Очень жаль, - грустно сказал Бычков.
– А с вами он ничего не говорил? Или с Алферовым?
– Э-э!
– досадливо отмахнулся Бычков.
– А вы с ним?
– Ленора ты, Ленора!
– морщась от трудности разговора, сказал Бычков.
– У человека свой курс. Так? Как же я могу толкать его под локоть, пока он сам не спросит?
– Он не спросит. Вам скоро в рейс?
– мирно закончила разговор Ленора.
– Скоро. Да недели на три, ненадолго.
Ленора вышла его проводить в кухню, зажгла свет, чтоб ему видней была дорожка по двору до уличных фонарей, и, стоя в дверях, помахала, когда он обернулся, закрывая за собой калитку...
В следующую субботу они все трое сидели, сгрудившись у покрытого морозными пальмами и папоротниками окна нетопленной кухни, откуда удобнее всего было наблюдать, и, накрывшись с головой старым платком, припав к протаянным заранее дырочкам, ждали возвращения отца.
Кружочки чистого стекла быстро начинали мутнеть, и все время нужно было на них дуть или прижимать большим пальцем, чтоб не терять из виду расчищенную дорожку, которая шла от крыльца до толстых валов снега на улице, поверх которых видны были только проплывающие головы и плечи редких прохожих, когда те сворачивали в их тихий переулок.
– А вдруг он ее сегодня не приведет? Чего мы сидим?
– спросил Петька.
– Ну и уходи в комнаты... Я знаю, что сегодня!
– сказала Ленора.
– А какая она будет?
– загадал Хоботок,
– Вот явится - сразу увидишь!
– пригрозил Петька.
– Не запугивай Хоботенка!
– строго сказала Ленора.
Хоботок затараторил:
– Эх, нам бы вырыть яму в снегу, глубокую-глубокую, сверху прикрыть и замаскировать - она только разлетится - шмяк! И в яму. И обратно не вылезти!..
– Вот подплывает какая-то!
– испугался Петька.
– Ой, какая! Чур-чура, только бы не она оказалась!
– Да не она!
– Она! Прямо сюда прется!.. Она!
Краснолицая, дородная бабища, маршируя солдатским шагом, волоча за собой в обеих руках что-то, чего пока нельзя было увидеть за сугробами, подошла к калитке. Стало видно, что в одной руке у ней бугристая, битком набитая сумка, а другой рукой она, не оглядываясь, тащит за собой отваливающегося набок, не поспевающего за ней мальчишку в заплетающихся, громадных валяных сапогах. Ему только изредка удавалось шагнуть разок-другой, и он опять ехал волоком за бабищей.
– Вот она так тебя и будет волохать!
– хихикнул Петька, когда баба прошла.
– А сам испугался!
Они еще посидели, дыша на свои светлые пятачки стекла, натягивая на головы сползающий платок.
– Может, правда, сегодня не придет...
– начала Ленора и быстро себя прервала: - Ой, это, кажется, к нам!.. О нет, это старушка!..
– Хорошо бы нам старушку!
– мечтательно сказал Хоботок.
– Старушка уж пускай бы, верно?
– Старушки тоже бывают хорошие бабы-яги, - про себя буркнул Петька.
– Небойсь, Зойка Павловна тебе не старушка!
– У меня нос отмерз!
– Давай его сюда.
– Ленора притянула голову Хоботка и уткнула носом себе в сгиб локтя.
– Когда пойдет, я тебе скажу.
Хлопнула калитка, они прозевали и увидели отца, когда он уже прошел половину дороги до крыльца. Он шагал, глядя под ноги, один, помахивая чемоданчиком.
Они молча помчались из кухни, сами не зная почему, точно их ловили, опрокинули второпях табуретку. Уже вскочив с разгона в столовую, Ленора, спеша и упуская из рук углы, постаралась сложить платок, волнуясь, точно прятала краденое.
Потом, услышав стук, она пошла обратно на кухню, из которой они только что почему-то убежали, - открывать дверь отцу.
Петр Петрович чемоданчик оставил в прихожей, разделся и увидел, что все трое сидят рядом на диване и чего-то ждут.
– Ну как, молодые люди? Все идет нормально?
Ленора ответила за всех:
– Все нормально.
Чемоданчик был тот самый, который отец брал с собой в рейс, и брать его сегодня из дому и приносить обратно было ни к чему.
– В клубе детский сеанс - "Гулливер". Есть желающие сбегать в кино? с хмурой развязностью спросил Петр Петрович, полез в карман, достал рубль, положил его на стол, опять поискал, нашел и положил на него второй.