Хочешь выжить – стреляй первым
Шрифт:
Потолок в серо-желтых разводах, грязный, заплеванный пол, вонь немытых тел, грязных лохмотьев и блевотины, очевидно, въевшаяся намертво в пол и стены этого «дворца правосудия». Больше смотреть здесь было нечего. Взгляд вернулся к шерифу. Массивный стол, за которым тот сидел, с резными ножками и некогда полированной поверхностью, был завален различными предметами. Рядом с пачкой бумаги различного формата и чернильницей лежал массивный ключ, затем еще связка из трех ключей меньшего размера, две коробки с патронами, винчестер. Завершали этот натюрморт несколько тоненьких стопок плакатов с физиономиями разыскиваемых преступников, поверх которых лежал хлыст. С видимым облегчением на лице шериф захлопнул книгу записей, затем поднялся, взял со стола большой ключ, обойдя
– Что силы девать некуда, морда толстая?! – один из бандитов, здоровенный бугай, тут же выступил в мою защиту. – Человек еле дышит, а вы его в спину пихаете.
– А ему много здоровья не надо, лишь бы хватило до виселицы дойти! – снова проявил свое чувство юмора помощник шерифа, который меня сюда привез.
– Встреться ты мне пораньше, я бы твои слова живо пулей в пасть обратно затолкал! – зло бросил хмурый здоровяк.
– Ты что, Форд, не знаешь эту крысу со звездой по имени Клайд Бартон?! В твоем присутствии он бы посмел раскрыть рот только в одном случае! – встрял в разговор второй бандит, не дав охранникам ответить.
– В каком, Джесси?! – спросил его здоровый бандит.
– Увидев тебя, он сначала затрясся от страха, а потом униженно попросил тебя выпить за его счет! Ха-ха! – выдав местный образчик юмора, бандит-балагур зашелся от смеха. – Ха-ха!
– Ха-ха-ха! – ему во все горло вторил здоровяк.
Парни так тряслись от хохота, что были вынуждены отпустить меня, и я, наконец, смог развернуться. Картина была еще та! Перекошенная от гнева физиономия Бартона, злые морды охранников, только шериф, закрывший камеру, стоял с невозмутимым лицом. Но, похоже, помощник шерифа был не из тех людей, которые останавливаются на половине пути. Держа в руках винчестер, он решительно шагнул к прутьям решетки. Судя по бешеному взгляду, похоже, Бартон был готов действовать, к тому же рядом с ним, плечом к плечу, встали охранники-добровольцы, вместе с другим помощником шерифа.
«Что это с ними?! На солнце, что ли, перегрелись?!» – не успела эта мысль сформироваться у меня в мозгу, как тут же получил на нее ответ бандита-остряка:
– Мы их тут с утра до вечера подначиваем, вот они на стенку и лезут!
Неожиданно клацнул затвор, загоняя патрон в ствол. Клайд Бартон был, похоже, готов, сам вершить правосудие, не дожидаясь суда, зато остальных металлический лязг сразу привел в чувство. Нахмуренные лица людей разгладились, злоба в глазах потухла. Шериф, стоявший сбоку и внимательно наблюдавший за происходящим, неожиданно сделал шаг вперед и встал перед Бартоном.
– Назад! – его голос прозвучал резко, зло и требовательно. – Ты что, телок безмозглый, чтобы идти на поводу у бандитов?! Убери винтовку! Ублюдки свое получат, я тебе это говорю!
Когда дверь за добровольцами и Бартоном закрылась, шериф уселся на свое законное место, после чего закинул ноги на стол и надвинул на глаза шляпу. Его второй помощник некоторое время стоял у окна, потом сел на стул и уставился своим неподвижным взглядом в пространство.
– Жаль, что эти грязные ублюдки не решились ворваться к нам, – сказал бандит, чуть не спровоцировавший самосуд, после того, как мы сели на лавку.
Молодой, не больше двадцати лет, с холодными глазами и жестким выражением лица, на котором алел шрам от ножа, Джесси Бойд являл собой, по моему разумению, истинный образчик бандита Дикого Запада.
– Почему, Джесси? – спросил здоровяк, глядя на своего приятеля по-детски наивно.
Верзила, похоже, был туговат на голову. Природа, отказав ему в мозгах, взамен дала излишек силы. Парень прямо бугрился мышцами.
– Потому что пуля лучше петли! – сказал, как отрезал, Бойд.
– А по мне…
– Я уже знаю, что ты хочешь сказать, Форд! У тебя на лице все написано! – отвернувшись от приятеля, Бойд развернулся ко мне. – Ты как, Джек?
– Нормально,
– Слышали. Ладно, ты пока полежи, Джек, а то чего-то совсем бледный лицом стал. После поговорим.
Устроившись на самом конце лавки, бандиты освободили мне место, чтобы лечь. Немного поерзав и найдя на жестких досках наиболее удобное положение для тела, я закрыл глаза. Мне надо было разобраться и сделать выводы из того, что сегодня увидел. Во-первых, подтвердились мои самые первые наблюдения. Люди здесь просты, открыты и доверчивы. В этом не было ничего удивительного, ведь их личная жизнь практически выставлена напоказ. Да и куда и ее спрячешь в городке на четыре десятка домишек с магазином в центре городка и двумя салунами, на въезде и выезде. Во-вторых, их законы – это их жизнь. Как мне сказал один из моих охранников, по жизни – ковбой, здесь, на Западе, есть три преступления, за которые кара только одна – смерть. Убийство человека (если это была не самозащита и при свидетелях), изнасилование женщины, конокрадство. Эти законы явно соответствовали библейскому варианту: не убей, не возжелай жену ближнего своего, не укради. Просты и доступны. Так же как и кара для отступников от этих законов – петля и пуля. Судьба человека здесь решалась быстро. Как сказал тот же разговорчивый ковбой, здесь иной раз больше времени затрачивалось на выбор и покупку оружия или стада скота, чем на разбирательство вины человека.
Некоторое время перебирал в памяти картинки сегодняшнего дня. Перед глазами проплывали лица, жесты, слова. Между ними всплывали более мелкие детали. Обломанные и грязные ногти рук охранника, сжимающего винчестер, темные пятна пота под мышками помощника шерифа, пыльные маски лиц с прочерченными дорожками пота двух ковбоев, встреченных по дороге и остановившихся, чтобы поглазеть на меня, затем картинки стали расплываться, куда-то проваливаться, вслед за ними провалился в сон и я.
Проснувшись от резкого грохота, ударившего по ушам, я открыл глаза. Тьма. Свист каменных осколков, выбивающих на стенах неровную дробь на фоне тяжелого грохота от катящихся по полу обломков каменной стены. Только прислушавшись, я разделил общий шум на отдельные звуки. Это были выстрелы и крики людей, идущие снаружи. Глаза, привыкнув к темноте, различили фигуры бандитов, стоявших у дальнего конца решетки. Одна из них обернулась. Голос Джесси спросил меня:
– Ты как, Джек?! Не задело?!
– Все хорошо!
– А наших законников, похоже, уже черти в аду встречают! – с нескрываемым злорадством воскликнул он.
Встав, я подошел к решетке. При неярком свете луны, падавшем из окна, были видны следы разрушения, нанесенные взрывом, который буквально вынес часть глухой стены офиса шерифа. Сила взрыва была такова, что разнесла в щепки оружейную стойку, разбросав ее куски вместе с искореженным оружием по всему помещению. Возле письменного стола, рядом с опрокинутым стулом, ничком лежало тело человека. Кто это был, понять было трудно. Неожиданно раздавшийся протяжный стон где-то в стороне стола привлек мое внимание, и я не сразу заметил, как сквозь дыру в стене проскользнул человек с двумя револьверами в руках. Не обращая на нас никакого внимания, он подбежал сначала к лежащему ничком человеку. Мгновение всматривался в него, затем двинулся дальше, направляясь к стонущему человеку, а уже в следующую секунду огонь полыхнул у дульного среза одного из револьверов, резко оборвав стон раненого. После чего бандит, всматриваясь в полумрак и чертыхаясь вполголоса, стал искать ключи. Найдя, подбежал к решетке. Щелкнул замок. Дверь распахнулась.
– Не надоело вам, парни, жрать казенные харчи?!
Не зная, кто передо мной, я предпочел молчать, зато мои сокамерники, успев разглядеть его, заорали в один голос:
– Майкл Уэйн! Гореть мне в аду, если это не Большой Майкл!
Тот, не обратив никакого внимания на их бурный восторг, просто сунул впереди стоящему Форду в руку револьвер и сказал:
– На коней, парни! Задайте жару этим жирным грязным свиньям!
Следом за Фордом из камеры выскочил Бойд.
– Ну что, Джек, заждался?!