Хочешь жить — стреляй!
Шрифт:
— Короче, надо принимать решение. И я думаю, что оно должно быть однозначно в пользу Маши. Я знаю, что милиция считает Каменного виновным в смерти этого Мячика, которого я чести знать лично не удостоился, но весьма наслышан о нем от Маши. И думаю, что лучше будет, если она так и останется при этом мнении. Тем более что с покойников спрос вообще маленький.
— Вполне естественно! — ехидно отреагировала Лариса. — Потому что вам же так выгоднее.
— Да хрен с ней, с квартирой! — вдруг эмоционально воскликнул бизнесмен. — Вы правильно заметили, что я скорее интриган, шутник, нежели жулик… Я действительно видел Машу, поднимающуюся в ту ночь на чердак. Вернее, я видел какой-то женский силуэт. А когда наутро узнал о смерти некоего субъекта, про которого очень хорошо высказались братья-близнецы — в том смысле, что его рожу в три дня не обгадишь, — то, сопоставив то и другое, я понял, что, кроме Маши, убить его было просто некому. Но… — Кирсанов предупреждающе поднял вверх руки, — эти заявления я делаю не для прессы. И если у вас в кармане нет диктофона, то доказать вы ничего не сможете.
Лариса вздохнула. Действительно, прихватить с собой этот аппарат, вполне уместившийся бы в ее кармане, она не догадалась.
— Просто девчонку жалко, — продолжил Кирсанов и, выдержав паузу, которую Котовы не нашли чем заполнить, спросил: — Значит, по рукам?
Лариса после недолгого молчания выдавила из себя тихое «Да».
— Ну вот и отлично, — констатировал Кирсанов. — Как хорошо получилось — начали за упокой, а кончили за здравие.
Котовы распрощались с Кирсановым и вышли из его квартиры. И тут же наткнулись на волосатых братьев-близнецов, которые, переругиваясь между собой, поднимались к себе по лестнице.
— Здрасьте, поздравьте нас с освобождением, — потрясая бутылкой пива, сказал Лелек. — Надо же, никогда не думал, что такое вообще может со мной быть.
— Так я тоже не думал, — вторил ему Болек.
Братья вошли в квартиру и исчезли в ее глубине. Лариса уже собиралась спускаться вниз и догонять Евгения, который откровенно устал и скучал, слушая рассказы об очередном приключении своей жены, как вдруг ее поразила одна догадка.
— Женя, пойдем, посмотришь на апартаменты тети Кати, — окликнула она мужа.
Евгений уже собирался было возмутиться, но настолько устал, что махнул рукой.
— Там диван хотя бы есть? — спросил он.
Лариса машинально кивнула ему головой, а сама, войдя в коридор, быстро устремилась в комнату металлистов.
— Войдите! — развязно ответили оттуда.
— Ни в коем случае не пейте воду из чайника… Куда ты! — в отчаянии воскликнула она, бросаясь на Болека, который пытался утолить свою жажду прямо из носика.
— А в чем дело-то? — недоуменно уставился на нее Болек.
— Потому что на тот свет отправиться можешь…
Оба брата уставились на Ларису непонимающими взглядами.
— Я почти уверена, что ваш друг Макабр отравился из чайника, куда высыпал наркотик Саша Каменный.
Братья как по команде разом нахмурились. А Лариса четко восстановила события того вечера. Саша Каменный постоянно сновал из кухни в комнату с каким-то пакетом и жутко нервничал. Ларису еще поразило потом то, что следов от наркотика, которым отравился Макабр, не нашли. Просто никто не догадался проверить чайник, куда он его и высыпал. Самое удивительное, что металлисты должны были благодарить за то, что остались живы, господина Кирсанова, который своей шуткой спровоцировал их задержание. А так пострадал только один Макабр.
Лелек приблизился к брату, вырвал чайник у него из рук и осторожно открыл крышку.
— Ну и вонища! — констатировал он. — Иду выливаю всю эту фигню к чертовой матери!
Болек, однако, отобрал чайник у него из рук и сказал:
— Оставь для экспертизы. Мало ли что…
Лариса посчитала свой долг перед братьями исполненным и, не дожидаясь слов благодарности, исчезла из их комнаты.
Как только она вышла в коридор, ее взору предстала Маша Соколова, которая только что вернулась с работы в ночном клубе. Она тихо поздоровалась и всунула ключ в дверь своей комнаты.
— Маша, — как можно мягче обратилась к ней Лариса, — я все знаю.
Рука девушки застыла с ключом в дверной щели.
— Что… все? — упавшим голосом спросила она.
— И про Мячика, и про ночной клуб.
Маша повернула к Ларисе свое лицо, и в глазах у нее застыли слезы. Лариса говорила так убедительно, что Маша даже не потребовала никаких доказательств. Она просто спросила:
— И что теперь?
— Прежде всего мне хотелось бы с тобой поговорить.
Маша обреченно отворила дверь и пропустила Ларису в комнату.
Разговор затянулся на час. Евгений мирно похрапывал на диване находящейся на ночном дежурстве медсестры Натальи Дебревой, ключ от комнаты которой у Ларисы в силу ее особых отношений с хозяйкой был.
Маша пересказала Ларисе всю свою историю, не утаив при этом ничего. Закончила она словами:
— Сначала я не жалела, что убила его. Но сейчас осознаю, что не могу жить с таким грузом на сердце.
— Жизнь на этом не кончается, — ответила ей Лариса.
— Не знаю… — тихо сказала Маша. — Вы пойдете и все расскажете милиции?
Она подняла на Ларису свои печальные глаза.
— Ты требуешь от меня ответа, которого сейчас я не могу тебе дать. Я очень устала… Давай решим все завтра утром. Мне просто надо подумать. Скорее всего я этого не сделаю…
Маша покорно кивнула. Когда она провожала Ларису до дверей своей комнаты, в ее глазах снова появились слезы.
Лариса хотела сказать еще что-то, но не нашла подходящих слов и просто кивнула ей на прощание. Подняв с дивана недовольного Евгения, она вывела его на улицу и усадила в машину.
Через полчаса Котовы уже спали в своей супружеской постели.
А утром, когда Лариса вновь припарковала свой «Вольво» у знакомого трехэтажного здания на Московской и увидела машину «Скорой помощи», в груди ее все похолодело.
Спустя несколько минут она узнала, что Маша Соколова ночью приняла большую дозу успокоительных таблеток и ее слабый организм не вынес этого.
Эпилог
— Сказать честно, мне очень жаль Машу, — сказала Лариса сидевшему напротив нее следователю Журавленко, которого она после завершения дела уже по заведенной традиции пригласила к себе в ресторан.