Хочешь жить — стреляй!
Шрифт:
Час «Х», однако, пробил, когда ее вызвал к себе директор ночного клуба Чуканов и сказал, что отныне она «прикрепляется» к одному из клиентов и обязана оказывать ему любые услуги, вплоть до самых извращенно-сексуальных. Иначе она просто лишится работы, а блондинок ее типа он найдет быстро.
Маша, покраснев и помявшись, была вынуждена согласиться. Единственным утешением для нее было то, что клиент был мужчина пожилой и особого сексуального рвения по возрастным причинам не проявлял. К тому же он дорожил репутацией
Машу это вполне устраивало, а за время, проведенное с чиновником, тот платил весьма щедро. Настолько, что вскоре Маша подняла перед хозяйкой вопрос о выкупе комнаты в коммуналке. Та, недолго думая, согласилась, и с той поры почти все заработанные в ночном клубе деньги Маша отдавала ей. А жила на скромную зарплату воспитательницы детского сада, которой она была днем. И, выходя из стен ночного клуба, она старалась казаться для всех серой, незаметной девочкой-припевочкой. И надо сказать, это удавалось ей неплохо.
Однако все имеет свой конец, и тайное имеет свойство — несчастливое для обладателей тайн — становиться явным.
В ночном клубе Маша не была гарантирована от домогательств других клиентов. Особо досаждали ей противные наглые рожи криминальных мальчиков «на пальцах». И надо же, что на нее запал самый ненавистный из посетителей клуба, «шестерка» ее хозяина, некто Мячик.
Он несколько раз делал ей недвусмысленные предложения, сопровождаемые неприличными жестами и матом. И очень злился, когда Маша увиливала от них, скромно говоря, что она занята и что у нее вообще есть постоянный клиент.
На Мячика слова не действовали, он был абсолютно уверен в том, что все, кто танцует на подиуме, являются просто машинами для его, Мячика, сексуального удовлетворения.
— Ну смотри у меня, недотрога! — сказал он ей в тот самый вечер, после которого неожиданно исчез и из ночного клуба, и вообще из поля Машиного зрения.
И надо же, какая неожиданная встреча поджидала Машу в коридоре своей квартиры!
Она вышла на кухню поставить чайник, только что вернувшись из клуба. И ее заметил вышедший по нужде из комнаты соседа, Саши Каменного, не кто иной, как Мячик. Он прижал ее к стене в коридоре и, дыша прямо в лицо перегаром, спросил:
— Ну-с, воспитательница, будем ножки раздвигать или как?
Маша запылала от возмущения и унижения.
— А то ведь я тебе здесь весь твой этот, как его называют, имидж разнесу на куски…
И нагло полез щупать Машину грудь.
— Пусти, а то сейчас милицию позову!
— Зови, зови, только потом считай, в клубе не работаешь — раз! Это я уж постараюсь… И жильцы заклюют — два. А Санек мне еще говорил, что ты себе какого-то чудика завела. Так он тоже узнает. А он мальчик-чистюля, и с такой развратницей, как ты, побрезгует…
Мячик вбивал эти слова в бедные Машины уши,
Она собрала все силы и оттолкнула Мячика. Тот, еще полностью не пришедший в себя с похмелья, с трудом удержался на ногах.
— Что ты от меня хочешь? — яростно спросила Маша, зная заранее ответ.
— Чо, чо? — передразнил ее Мячик. — Отсос через плечо!
И снова плотоядно окинул ее взглядом.
— Хорошо. Одного раза тебе хватит?
— О, мы уже торгуемся. Это радует…
— Я тебя спрашиваю, одного раза хватит?
— А это я еще подумаю… — мечтательно закатил глаза Мячик.
— В общем, завтра вечером, когда тут все уляжется.
— Другой базар! — восторгу Мячика не было предела.
— Сегодня не могу… У меня это… Ну…
— Ну, понял я, понял, не мальчик, — скорчил рожу Мячик. — На прокладки денег дать?
Маша, оставив последний вопрос без ответа, вошла в свою комнату и закрыла дверь. Улегшись на кровать, она заплакала. Защиты просить ей было не у кого. Ее Миша способен был разрулить вопрос разве что с мухами или тараканами. На большее его не хватало. Но мысль о том, что она вынуждена будет подчиниться Мячику, приводила в бешеную ярость.
И, сжимая свои маленькие кулачки, она решила, что этому не бывать. Она должна что-то придумать, причем чем скорее, тем лучше.
Однако следующий день не принес для Маши ничего положительного. Она даже смирилась со своей участью. Когда вечером явился ее ухажер, она отвязалась от него раньше обычного, сославшись на головную боль и усталость.
В назначенный час в дверь постучался Мячик, весь сиявший в предвкушении плотских утех.
— Ну, ты хоть приоделась бы, что ли, — развязно произнес он, поигрывая пистолетом-воздушкой.
— А ты пушку-то брось, а то ненароком прострелишь себе чего…
— Я? Прострелю? Себе? — Мячик искренне возмутился.
— А что, мне подруга рассказывала, что один ее друг вот так игрался, игрался, а потом ногу себе попортил.
— Ну, это мне не грозит. Я стрелок меткий.
— Да неужели? — Маша изобразила на лице крайнюю степень недоверия к словам Мячика. — Покажи.
Мячик стал осматривать комнату Маши в поисках приемлемой мишени.
— Да не здесь! Пошли на чердак! А то тут мне обстановку попортишь.
— Да уж… — настала пора скривиться в скептической ухмылке Мячику, который брезгливо осмотрел Машин скарб, который больше приличествовал бы убранству скромного деревенского домишки. — Ну ладно, идем… Только портрет своего егеря не забудь! Я его на стену повешу и продырявлю. А потом и твоя очередь настанет.