Хочу пони
Шрифт:
– Как здесь роскошно! – ахнула Лаура.
– Как ты глупа, - с презрением выронил Джереми.
Лаура давно привыкла к грубостям брата. Рассеянно обронила то, что должна отвечать леди в подобных случаях:
– Благодарю за оценку, милорд.
Брат ухватил ее за плечо и прошептал прямо в ухо:
– Совсем ничего не понимаешь? Мы – заложники, нас привезли в темницу! Нами будут шантажировать деда!
Лаура нарочито внимательно разглядывала мозаику. Рыцарь склонял голову перед Светлой Агатой. Волосы Праматери текли водопадом золота, доспехи воина сверкали серебром, рубинами багровели гербы… Очень красиво!
Но странное
Въехав в первые ворота, карета вынужденно сбросила скорость. Эвергард служил резиденцией не только герцога, но и главы Церкви. Его нижний двор был открыт для простого люда: просителей, паломников, искателей защиты и благословения. Сейчас тут собралась прорва народу. Толпились вперемешку мастеровые и слуги, торговцы и бедняки, монахи в синих сутанах и воины в плащах со священными спиралями. Из окна высокой кареты Лаура смотрела поверх голов и легко нашла место, откуда поднимался черный дым. На каменном помосте высочил столб, обложенный поленьями. Дрова полыхали, языки пламени тянулись к небу. Сквозь огонь Лаура не сразу рассмотрела нечто темное — уродливый нарост на столбе. Поняв, что видит, Лаура ахнула от ужаса. То было человеческое тело, цепями прикованное к столбу, обугленное уже до неузнаваемости. От трупа шел черный маслянистый дым.
– Они… сжигают мертвеца? Как западники?..
– спросила Лаура в жалкой надежде. Ах, если б мертвеца!..
– Курица. Живого они жгут, - голос Джереми сел от испуга.
Лаура хотела закрыть глаза, но не могла. Глядела на жуткие эти останки, и все во дворе тоже глядели. Слуги и мастеровые, бедняки и торговцы…
– Когда человек сгорает заживо, то умирает не от жара, - зачем-то сообщил брат.
– Огонь и дым заполняют легкие, и человек задыхается, а уж потом сгорает все тело.
Зачем он это сказал? Хотел успокоить сестру или похвастаться знанием? Лауре ничуть не стало легче: теперь она думала, каково это, когда в твои легкие врывается пламя.
Наконец, экипаж пробился к винтовой дороге, а по ней въехал на верхний двор.
– Простите за задержку, юные господа, - сказал монах, открыв дверцу экипажа.
– Теперь путь расчищен, вы можете пройти в свои покои.
Идя к гостевому дому, Лаура думала: быстро ли разгорелся костер? Сколько минут несчастный был еще жив в огне?.. Монах заметил ее волнение и счел нужным пояснить:
– Состоялась казнь еретички и ведьмы. Она оскорбила веру черным колдовством. Его светлость лично судил ее. Тело ведьмы погибло в муках, зато ее душа вознеслась на Звезду, очищенная огнем.
– Благодарю, сударь, - выдавила Лаура.
«Всегда будь хорошей», - учила Лауру мать. Ведьма не умела быть хорошей.
Монах – его звали Клемент – проводил детей в их спальни. Комнаты оказались смежными, обе двери выходили в один коридор, где дежурила стража.
– Его преосвященство очень занят делами и примет вас позже. Я пришлю прислугу. Скоро вас пригласят к ужину.
– Вы очень добры, - ответила Лаура и сумела улыбнуться монаху.
Лакей принес багаж, прилежная служанка помогла с переодеванием и расчесала золотые кудри юной леди. Оставшись, наконец, в уединении, Лаура тут же прилипла к окну. Нужно было убедиться, что эту штуку, эту вещь сняли со столба и убрали куда-то. Ведь пока она — оно — там, Лаура не сможет ни спать, ни даже думать о чем-либо, кроме ужаса.
К счастью, из ее окна нижний двор не был виден. Взгляду открылся верхний двор, опоясанный гранитом. По галереям расхаживали часовые со спиралями на плащах, такие же стояли у многих дверей, выходящих во двор. Тут и там темнели капюшоны монахов. Смиренные братья неторопливо шли по своим делам, либо прогуливались по двору, наблюдая за всем происходящим. Двор ограждала стена, за нею был средний двор, огражденный стеною пониже, а дальше – еще один, уже недоступный глазу… Теперь Лаура не только понимала умом, но и сердцем чувствовала, насколько прав был брат. Они оказались в темнице, сбежать из которой невозможно.
Она едва успела избавиться от тошноты, как пришло время ужина. Монах Клемент проводил Лауру и Джереми в трапезную, где за столом их ждал бледный грустный мальчик.
– Его преосвященство желает познакомить вас. Юные леди Лаура и Джереми Фарвей. Юный лорд Альберт Аделия Абигайль, законный наследник герцогства Альмера.
Альберт уступал возрастом и Джереми, и Лауре, а от худобы выглядел еще моложе – как те куклы, у которых огромная голова да глазищи, а тельца почти нет. Он выдавил слова приветствия и предложил гостям разделить с ним ужин. Джереми взялся за еду (он, видимо, уже вполне оправился от ужаса), а Лауре комок не лез в горло. К счастью, лорд Альберт едва ковырял в тарелке, и Лаура сумела выдать недомогание за вежливость.
– Простите, милорд, у меня почти нет аппетита.
– У меня тоже, - вздохнул Альберт. – Это плохо. Дядя говорит: нужно есть с аппетитом…
– Наверное, вас мучает известие о гибели владыки?
– Простите, миледи?..
Альберт похлопал глазами. Его мучило, конечно, зрелище недавней казни, но Лаура сочла бестактностью упоминать такое за столом.
– Вы правы, миледи, - вмешался монах Клемент, - лорда Альберта крайне опечалила трагическая новость. Как и всех нас.
Джереми не то хохотнул, не то хрюкнул с набитым ртом. И Альберту, и Клементу это не понравилось, Лауре стало стыдно за брата, она поспешила сменить тему:
– Как прекрасно, что мозаика Светлой Агаты не пострадала от огня.
– Боги защитили ее, - кивнул Клемент. – Иного не стоило и ждать.
Лорд Альберт заговорил о мозаике и о самой Агате, потом о наступающем празднике, потом о чем угодно, лишь бы не стояла тишина. Видимо, в тиши его страхи набирали сил. Желая проявить участие, Лаура спросила, как спится Альберту. Мальчик побледнел сильнее прежнего, хотя это казалось невозможным. Промямлил:
– Боги не шлют мне сновидений, миледи. Я сплю крепко и встаю очень бодрым.
– Как я вам завидую, милорд! А меня часто терзают кошмары, но они отступают, если зажгу свечу и выпью молока с медом.
Альберт поблагодарил за рецепт, который, конечно, вряд ли пригодится, ведь он так хорошо спит каждую ночь.
После ужина стали пить чай. Для этого перешли в другую комнату, где играл клавесин.
– Дядя говорит: для души полезно послушать перед сном священную музыку…
Монотонная мелодия и горячий чай разморили всех троих, юный Альберт не сдержался и зевнул. Джереми усмехнулся: