Хочу тебя любить
Шрифт:
На мгновение притискиваю к себе. Закрываю глаза. Вдыхаю.
Один затяжной удар сердца. Безумное расширение четырехкамерной мышцы. На осколки.
Отбрасываю. Разворачиваю. Припираю к ограде из сетки. Вместе на ней качаемся, пока ловлю ладонью ее лицо и врезаюсь взглядом в глаза.
Это больше не любовь и пошлость. Это смерть и ад.
Дождь обрушивается. Не задевает. За грудиной такие молнии высекает, что кажется, армагеддон начался изнутри меня. Ныряю в ее зрачки. Как обычно, в душу прорываюсь. А вижу тот проклятый снимок и убийственные слова.
«Я все решила. Девственности
«Я переспала с другим…»
– Ты что натворила? Ты что, блядь, натворила?! – зверем реву, перекрикивая шум дождя.
Внутри меня громче льет. Затапливает горячей лавой. По самую макушку в ней.
– Что хотела, то и сделала! Я тебе ничего не обещала. А то, что деньги взяла, так ты сам вынудил! Я тебе сразу сказала, что отдам все. Не сейчас, но…
– Да при чем здесь деньги?! При чем, блядь, деньги, а? – слова летят одним бурным, хриплым, раздирающим горло потоком.
Любомирова вздрагивает. Ловит дрожащими губами воздух.
Не знаю, отчего ей больно. Меня душит лишь одна одуряющая мысль – она больше не моя.
– А при том, что ты мне заплатил! – орет надсадно и громко всхлипывает. – Настолько хочешь быть первым, что готов платить? Ты больной! Ты просто помешан на том, чтобы во всем быть первым! Больной!
– Да, больной! Да, хочу! Так хочу, что не просто, блядь, деньги… Я, мать твою, жизнь готов был отдать! Ты это, блядь, понимаешь? – выкрикиваю агрессивно, не в силах скрыть боль.
– Нет, не понимаю! И не собираюсь понимать. Ты все время врешь! – зажмуриваясь, лихорадочно мотает головой.
– Ты, мать твою, душу мне вырвала! Это ты понимаешь?!
Казалось бы, куда яснее?! Но Любомирова, будто загипнотизированная маньячка, упрямо вещает одно и то же:
– Нет, не понимаю! Хватит выдумывать! Моя жизнь – это не часть игры, в которой нужно побеждать, Кирилл! Вот и все… Вот и все! Оставь меня в покое теперь.
– Все? Так ты это видишь? Только это?
– А как еще?
– Если бы все было так, я бы взял твою целку еще тогда!
– Уверена, у тебя просто в тот момент другие планы сработали… И если бы не Довлатова…
– Ты, на хрен, слышишь только себя? – рявкаю, откровенно пугая ее.
Помню о сердце, но уже не могу остановиться. Загибаюсь.
– Просто уезжай, Кирилл! Уезжай! Пожалуйста… – дождь не дает увидеть, но я и так слышу, что она рыдает. – Вот… Вот зачем ты приехал? Я же тебе написала… Я просила… Я тебя обманула… Я спала с другим, ты меня слышишь? Слышишь?! – не прекращая кричать и плакать, лупит меня кулаками в грудь. Похрен. Внутри больнее. С такими чувствами я еще не сталкивался. Они меня убивают, но, мать вашу, как-то слишком уж медленно. Адская мука. – Ну что ты смотришь? Что ты смотришь? Я ужасная! Заплатил ты, а получил другой! Ты должен меня ненавидеть! Слышишь? Ненавидь меня! Ну что ты смотришь? Как ты смотришь? Ненавидь меня! Кирилл… Пожалуйста…
– Я тебя ненавижу, – высекаю каждый звук.
Горячо. Яростно. Отчаянно.
Любомирова вздрагивает, будто ей от этого больно. Возможно, задевает ее долбаное желание быть для всех хорошей? Со мной так получилось.
– Прекрасно… – шепчет и срывается. Скривившись, как ребенок, дрожит губами. Блядские
– Отлично… Теперь понял, – несколько слов потухшим охрипшим голосом, а выбивает весь воздух из легких. Судорожно и со скрипом глотаю новую, жизненно необходимую порцию кислорода. Это все, что я сейчас впускаю внутрь. И этого хватает, чтобы множить и взрывать адский котел эмоций. – Если ты меня так же сильно, как я тебя, вообще вопросов нет.
– Нет?
– Нет.
Я бы хотел отвернуться и не смотреть ей в глаза. Но я не мог. Сейчас, когда слова между нами притихли, но не потеряли силу, визуальный контакт ощущается еще более напряженным. Очевидно, я полный дебил, потому что чувствую, как связь между нами усиливается.
– Точка? – выдыхает Любомирова.
– Точка, – выдыхаю я.
И такая разруха с этим словом приходит, едва держусь на ногах.
– Варя, – окликает мужской голос, а у меня вдоль позвоночника ток бежит.
На глаза падает красная пелена. Слух затягивает сбитым писком.
Любомирова дергается. Вцепляется пальцами мне в плечи.
– Это он? – догадываюсь, конечно.
– Нет! Нет, не он! Не он! Не будь таким, как отец! Нет!!!
Отрываю ее руки от себя и бросаюсь в сторону темного силуэта. Боль, ревность, ярость, адреналин – все это взрывается внутри меня и вылетает наружу. Выкидывая руку, впечатываю кулак ублюдку в челюсть. Варя кричит. Но мне похрен. Умышленно принимаю ответный удар. Отшатываясь, резко втягиваю тяжелый воздух. Но мне не больно. Физически мне не больно. И это вызывает внутри меня еще большую злость.
Шаг. Удар. Еще удар. Хруст костей.
Обмякшее тело падает. А я замираю так, как последние полгода делал это в клетке октагона. Только здесь нет ни судей, ни зрителей. Если что, никто не остановит. Изнутри меня все еще рубят эмоции, но какой-то задней мыслью я догоняю, что если брошусь на землю, уже не остановлюсь, пока не убью его.
И, казалось бы, похрен. Но что-то еще держит. На грани. По самому краю.
И я понимаю. Из-за нее. Не хочу, чтобы видела таким.
Снова злюсь. За эти мысли и чувства себя и ее ненавижу.
Яростно сплевываю кровь, нахожу рыдающую Любомирову взглядом. Она застывает. Не похоже, что в принципе дышит. Но я больше не должен об этом беспокоиться.
В последний раз на нее смотрю. Долго. Пока не выталкиваю обезличенное, грубое и сиплое прощание:
– Удачи.
Глава 16
Думала, что умираю,
так это больно было – терять его.
Как же я тогда плакала… Как же долго и горько я рыдала! Думала, что умираю, так это больно было – терять его. Осознание непоправимости сделанного обрушилось на меня бетонной плитой ужаса и обреченности. Казалось, что на этот раз все – жизнь точно закончилась. Адская мука сковала не просто мое тело, она раздробила мне душу.