Хочу тебя любить
Шрифт:
– Окей, – отзываюсь на скоростях. – Понял, не дурак. Я просто… Просто тебя обнимаю.
Вот, блядь. Выдал.
А когда-то ведь мотал иное.
– Иногда достаточно просто обнять... – говорила Любомирова, обхватывая меня руками.
– Хуйня, а не метод, – давил я.
Каким дебилом был. Если бы не тонны боли, что пришлось пережить, сейчас можно было бы даже поржать. На самом деле, пора. Догнались до момента, когда первые эмоции утихли, по углам легла успокаивающая темнота – пришло время вскрывать
– Как ты сделала ту фотку? Что у тебя было с ним? Рассказывай, – тяжело выдыхаю. Держу паузу. Стягиваю дополнительные слои защиты. – Все рассказывай.
Чувствую, как Варю пробивает дрожь – кожа покрывается мурашками. У меня – как ни задвигаю эмоции – тоже.
– Ты ненормальный? – выпаливает Любомирова и дергается, чтобы подняться. Не пускаю. – Извращенец! Маньяк!
– Было, значит? – понимаю по-своему. Знаю, что не имею права сейчас ревновать и злиться. Но справиться реально сложно. – Что именно? Как? Где? Рассказывай!
– Сказала, отстань! – конкретно выходит из себя. Еще не орет, но аж трясет ее. – Ничего я тебе рассказывать не собираюсь!
Черная ревность срывает мне крышу. И я уже ничего не контролирую.
– А че так? Значит, до хуя че было? Вещай, что именно! Иначе не отстану.
– Пошел ты… Больной придурок! Если бы знала, не пришла бы…
– Не пришла бы? Как, блядь, не пришла бы?!
Раскидывает меня, пиздец, как.
– До старости, что ли, не пришла бы? А как же ебучие чувства? Что с ними?
– А что с ними? Какие чувства? – голос аж звенит в ответ.
Нутром чую, что намеренно вот так вот все выворачивает, но… Блядь, задевает же!
Наваливаясь, подминаю ее. Жаль, в глаза не посмотришь – чересчур темно. Зато каждый вдох-выдох чувствую. Читаю, как слова. Может, я и дебил, но это громче слов. Так же, как и я, она меня… Так же!
– Если ничего нет, что ты, мать твою, здесь делаешь?
На этот вопрос ничего не отвечает. Замирает, только дышит громко и отрывисто. Неосознанно ловлю эти горячие потоки.
– Почему замолчала? Ну? Разве не видишь? Не видишь, блядь, как разложила меня? Я тебя… до потери пульса.
– И что это значит? – раздается в ответ настороженный шепот.
Сука, убиться об стену.
– То и значит!
– Ладно, – так же тихо выдыхает.
Давно не двигается, но я все еще не могу ее отпустить.
– Что ладно?
Шумно циркулирует воздух. Жду, что после того, как соберется с духом, выдаст что-то весомое. Даже не точку, а жирное тире. А вместо этого получаю короткую, как дефис, черточку.
– Просто ладно.
– Шикарно, блядь, – тяну разочарованно.
Почти обиженно, как ни позорно. Иначе не получается.
– Хватит гнуть маты, – рычит в ответ Любомирова. – Мне, если что, неприятно.
– Если что, мне тоже, пиздец,
– Что именно?
– «Просто ладно»!
– И что не так?
Надо бы развернуть все окончательно. Но не могу я. Не получается. Какой-то кол прорезает грудь – ни вдохнуть, ни выдохнуть. Не то что говорить. В принципе существовать трудно.
– Все так, – выдаю сухо и отступаю.
Соскальзывая к краю кровати, хватаю с тумбочки сигареты. Рано распрощался с пагубной привычкой. Подкуриваю, задерживаю в легких, медленно выдыхаю.
Любомирова подбирается неожиданно. Обнимает со спины, как когда-то. Прижимается губами к шее. Дрожь сходу разбивает, едва сигарету не роняю. Замираю, чтобы как-то держаться в куче.
– Зачем спрашиваешь, когда сам… С ней… – тихо льются первые нотки боли.
Сглатываю, потому что влетает в грудь, как снаряд. Сцепляя зубы, переживаю этот взрыв, прежде чем нахожу силы ровно ответить.
– Если тебе было больно хоть вполовину, как мне, то мне жаль, – выдаю и надолго замолкаю. Просто не могу продолжать. Снова сгребаю все, что есть. Варя не двигается, и я не шевелюсь. Очень боюсь спугнуть. Вдруг ослабит объятия и отвернется... Каждую секунду отмеряю ньютоны воздействия. Только бы не уменьшилось. – Я не знал, что ты меня… – шумно вздыхаю, когда давление ее рук и тела становится интенсивнее. Пепел осыпается на пол, я не способен препятствовать. Оторопело наблюдаю за этим процессом. – Ты не смотрела, – сглатываю. – На меня, – сглатываю. – Я думал, что тебе плевать.
– Дурак… – так же тихо выговаривает Варя. – Я не смотрела, чтобы не запоминать, – шепот становится чаще, гуще и каким-то раскаленным. Нагревает докрасна. – Для меня ничего не было, слышишь? Не было ничего! Слышишь? Не было! А если бы посмотрела? Если бы посмотрела, не смогла бы! Не простила бы. Умерла бы. Слышишь?
Резко отбрасываю потухший окурок в пепельницу. Нет, мимо пепельницы. Похрен. Стремительно разворачиваюсь и, сгребая Варю руками, прижимаю так крепко, что дышать невозможно. А может, и не от того… Зарываюсь лицом ей в шею. Судорожно и хрипло тяну воздух. Сердце колотится, проламывая дорогу в ее грудь. Как же я хочу вот так… Всю ее полностью. Мало мне. Мало. Всю хочу. И сердце тоже.
– Хочу… – выдаю вслух неосознанно.
– Что?
– Чтобы ты меня так же… Так же, как я тебя… – голос вибрирует. Но мне похрен. – Так же, Варя, блядь… Варя…
– Боже… Бойка, ты ураган… Ты… Я тебя… Господи… Все уже есть… На максимум, Кир… На максимум…
Сердце замирает, пока вслушиваюсь. Приходится напрячься, ведь наше дыхание громче слов. Но каким же восторгом отзывается душа после той последней точки ее многоточия. Будет еще выше? Будет. Чувствую. Расшибусь, но добьюсь. Ее. Полностью.