Хочу тебя в жены
Шрифт:
Амир накажет моих родных. Логично. Разве нет? Кто-то должен ответить. Его верные псы проверят камеры, отследят звонки, вычислят, с кем именно связался отец, кого просил помочь дочери. Рано или поздно выйдут на след, а пока будут находиться в процессе розыска, заставят расплатиться всех, оказавшихся поблизости. Даже воображать не желаю. Не хочу представлять. Жуткие картины терзают сознание.
– Мари, - муж разворачивает меня лицом к себе, действует резко и порывисто, заставляет задохнуться от гремучей
– Ч-что? – запинаюсь.
– Тебе виднее, - произносит с кривой усмешкой. – О чем я должен узнать?
Мир сужается до горящих глаз. До взгляда пронизывающего насквозь. До красиво очерченных губ, которых мучительно тянет коснуться, попробовать на вкус.
Хотя без того знаю. Помню. Вкус. До мелочей. Готова обозначить каждую ноту. Так ощущается чистый, ничем не замутненный грех, когда тает на языке.
Улыбаюсь. Искренне. По правде. Реально. Без тени игры, без напряжения. Иначе не умею, когда он рядом. На расстоянии выстрела. На расстоянии удара. Нет ближе. Кожа к коже. И чувство, точно мы совсем голые. Обнаженные. Вспоротые живьем.
Энергия искрит. На нерве. На пределе.
Ответ рождается и слетает с губ. Сам по себе. Сам собой.
– В тебе моя жизнь, - признаюсь как есть.
Не лгу. Проклятье. Совсем не лгу. И это страшнее всего на свете. Открывать такую истину, оголять. Особенно здесь и теперь. За секунду до взрыва. До абсолютного уничтожения.
– В тебе, - говорит он.
И улыбка гаснет. Пальцы скользят по моему животу. Властно. И дарят щемящую нежность, срываются на шелковую ласку. Заставляют захлебнуться раскаленным кислородом.
– Ты моя, - чеканит Амир. – Моя жизнь.
Подаюсь вперед. Целую его. Жарко. Страстно. Впиваюсь губами в губы. Вонзаюсь. Вгрызаюсь. Как в последний раз.
Господи. А это и есть последний раз. Второго шанса он мне не даст. Не простит. Но и я не прощу. Не отпущу. Не смогу двигаться дальше, покорно выполняя приказ за приказом.
Боже. Дай мне сил. Защитить себя. Защитить дитя. Помоги. Спаси и сохрани. Дай волю развернуться и уйти. Сбежать с этого праздника, скрыться в неизвестности, потеряться.
Проклятье. Готова поспорить, пока я взываю к небесам, дьявол хохочет. Заливается смехом. Напрасно. Я выберусь, сумею. Другой дороги нет. Действуй.
Отстраняюсь. Чуть отодвигаюсь. А кажется, точно раздираю плоть до кости, вырываю кусок за куском.
– Прости, - шепчу, сливая наше дыхание воедино. – Нужно уделить время гостям.
– Зайка, - жестко трется щекой о щеку, пропитывает своим ароматом насквозь, звериным запахом помечает, выбивает тавро единственным жестом. – Зайчишка. Топай. Давай. Я подожду. Впереди целая ночь.
Ты прав. Даже не представляешь, насколько сильно прав. Впереди ночь. Вечная. Ночь одиночества.
– Конечно, - киваю.
Выскальзываю из железных объятий. Отхожу в сторону. Общаюсь с людьми на автомате, едва сознаю, что именно говорю и зачем. Думаю о другом. Лихорадочно пробую найти выход.
Я должна сбежать. Без помощи. Самостоятельно. Нельзя подставлять отца. Если будет понятно, я действовала одна, то ему никто не причинит вреда.
– Мариша, поздравляю, - протягивает Полина. – Крутого мужика отхватила. Вот и скажи, какая разница – гуляет он или нет? Да пусть, что хочет вытворяет. За такой роскошный фасад любые приколы можно простить.
– Поля, ты на машине, да? – бормочу сдавленно.
– Как всегда, - хохочет.
Подруга уже не в самом вменяемом состоянии. Алкоголь – ее главная слабость. Трудно удержаться от искушения. К тому же, Полина не привыкла ни в чем себе отказывать. Она всегда выпивает, а после звонит младшему брату, чтобы подвез. К счастью, за руль в таком состоянии не усаживается. Боится.
Вот и отлично. Вот шанс. Надо брать.
– Дай ключи, - выдаю твердо. – Сейчас.
– Зачем? – спрашивает, хотя сразу тянется к сумке.
– Я верну, - обещаю, прекрасно сознаю, это не ответ на вопрос.
Черт. И что с того? Через пару бокалов она и не вспомнит про мою просьбу. Через пару бокалов я буду далеко. Потом и правда верну автомобиль.
У меня нет плана. Совсем. Никакого. Действую по наитию. Ориентируюсь по обстоятельствам.
– Спасибо, - сжимаю ключи в ладони.
– Не за что, - пожимает плечами Полина. – Но ты…
Дослушать не успеваю. Спешу затеряться в толпе. Удаляюсь в сторону туалета. С трудом представляю следующий шаг. Понимаю одно: будет трудно пройти незамеченной мимо нашей охраны. Особенно в свадебном платье. Тогда как? Раздеться и броситься на улицу голой? Тоже паршивая идея.
Иду по коридору. Оглядываюсь. Озираюсь по сторонам.
Камеры. Тут есть камеры. Наплевать. Вряд ли запись проверяют в режиме реального времени. Когда увидят, окажется поздно.
Поворачиваюсь и буквально наталкиваюсь на дверь подсобного помещения. Надпись гласит строго «вход только для персонала». Уповаю на удачу. Кусаю губы до крови. Толкаю дверь. Не поддается. Взвываю от безысходности. Пальцы соскальзывают, сминают ручку. Тяну на себя. Дергаю.
Ура! Джек-пот. Повезло.
Это раздевалка для сотрудников ресторана. Одежды тут полным-полно. Выбор огромный. Никогда прежде я не переодевалась настолько быстро. Двигаюсь, не дыша. Воздух стынет в легких, опаляет льдом. Дрожь раскалывает тело на части, раздирает на куски.