Хочу твоим первым
Шрифт:
Разрывает, пипец, как от этого осознания, потому что я оказался дураком полным. Дебилом долбаным. Придурком, повернутым на этой скрытной, равнодушной ко мне недотроге.
Влюбился в нее, как последний лох. В ту, которая не испытывает ко мне ни грамма, ни полграмма ответных чувств. Теперь я отчетливо и окончательно это понимаю.
Церемонился с ней, через себя перешагивал, но не давил, не пережимал. Все ждал и надеялся на что-то ответное. На то, на что надеяться, как выяснилось, не стоило вовсе.
Не любит, и этим все сказано.
И снова от этого корежит, словно от пыток, проводимых долго и с особой жестокостью.
Не любит, и не любила никогда ни секунды. Все заверения одна сплошная голимая ложь, произносимая исключительно под моим давлением.
Игра велась, блин, всегда в одни ворота. С моей стороны отдача, с ее или равнодушие, или игнор, разбавляемый иногда выпрашиваемыми мной подачками тепла. Принимала мое внимание постольку поскольку...Видимо, чтобы время занять, пока драгоценный Володя был другими делами занят.
В то время как я все начистоту ей вываливал, все как есть, так и говорил. Наверное, в первый раз в своей жизни вел так себя с девчонкой, когда всю душу перед ней...а она...
Но самое хреновое для меня это то, что даже несмотря на отчетливое понимание, мысли все равно только о ней. Ни о ком больше, лишь она, она одна в башке.
И ее равнодушно брошенное мне «Даже если и так, что с того?» никак не влияет на мою ставшую навязчивой и причиняющую столько боли одержимость.
Это признание вместе со словами ее "жениха" прокручиваются и прокручиваются без перерыва в охреневшем и уже представляющем собой кровавое, блин, месиво мозгу.
Без хотя бы одной, гребаной, остановки.
Я по характеру ни секунды не мазохист, но тут, блин, никакой возможности прекратить, и сам себя этим еще сильнее топлю и загоняю.
Сознательно провертываю, словно киноленту в проекторе, эти гребаные бесячие слова. Снова, снова и снова.
Забираются под кожу. Сжигая, отравляя, вырывая внутренности. Я горю весь на адском огне осознания, горечи и обиды.
Хреново мне, как не было еще никогда. Хочется уцепится за что-то, что позволит мне выплыть и поможет как-то существовать дальше.
Хочется убить ее, чего я, конечно, никогда не сделаю, а лучше всего умереть, нахрен, самому.
Потому что, тянет, блин, по-прежнему как магнитом, и хочется снова увидеть, ощутить, почувствовать и просто тупо держать ее в своих руках.
Потому что только моя она, блин, моя и больше ничья.
Не помогают ни самовнушения, ни остальная хренотень, которой обычно спасается от депрессии мой искушенный в этих вопросах брат.
Все впустую.
И не легче мне, что бы не делал, чем бы не пытался занять свой мозг или тело, нихрена ни капли не легче. Только хуже, хотя кажется в моменты, куда уже хреновее.
Но, видимо, полного дна я все-таки еще не достиг.
Походу недостаточно еще прилетело.
Поэтому
…
Я знаю прекрасно, что Арина целыми днями торчит в больнице, даже на занятиях сейчас не появляется. Срываюсь, запрыгиваю в тачку и гоню к ней, чтобы попытаться снова…
Не понимаю, блин, точно, зачем. Хрен ли знает.
Осознаю только, что если не увижу ее сегодня, то просто тупо с катушек слечу и ничего меня от этого шага уже не остановит. Потому что на самом краю итак…
На медленной скорости двигаю по проспекту, стараясь растянуть время настолько, насколько могу. И тут словно разряд током получаю.
Поворачиваю голову, и в этот самый долбаный миг встречаюсь глазами с ее привычным наивным и как всегда слегка испуганным взглядом.
И коротит меня, пипец, как в этот момент коротит. Словно горячей лавой окатывает с ног до головы.
Торможу, едва не задевая бампером ограду, вываливаю из тачки и, пытаясь держать себя в руках, на минималке двигаю к ней.
...
Арина сидит с прямой спиной и смотрит на меня, не дыша и, походу, даже не мигая.
Застыла, в общем, словно античная мраморная статуя. К которой хочется подскочить, схватить за плечи и встряхнуть ее хорошенько. Чтобы мысли о гребаном Володе высыпались все разом из ее головы и больше никогда туда не возвращались.
Но вместо этого я прячу руки в карманы и просто усаживаюсь на стул, расположенный напротив нее.
Пялюсь на ее тонкие пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в кофейную чашку, перевожу взгляд на стакан с недопитым чаем, который оставил на столе кто-то третий. Тот, с кем она здесь сидела до того, как я подъехал.
Поднимаю глаза и смотрю прямо на нее.
– Привет, - разлепляю губы и вбираю каждый звук ее голоса, когда она возвращает мне точно такое же сухое безэмоциональное приветствие.
– Не помешал?
– и снова перевожу взгляд на стакан.
– Или сейчас кто-то подойдет?
Он?
– Мы…с Лерой встречались, она передала мне конспекты, - произносит отрывистым чуть вибрирующим голосом.
Если Лера, тогда чего, блин, так трястись, словно лист на ветру. Я уже решил, за него уже заочно переживает. Что снова не удержусь и набью ему морду. Будто, блин, за этим прикатил.
– Да мне похрен, вообще, с кем ты встречалась, - задвигаю равнодушным тоном, а сам, как дурак, радуюсь тому, что с девкой сидела, а не со своим гребаным Володей или с каким-нибудь другим залетным хреном.
Пялюсь на нее, подмечая все то, что только могу заметить.
Вид уставший, даже осунувшийся. Слегка похудела с тех пор, когда мы виделись с ней в последний раз. Глаза слегка покрасневшие, будто долго и часто плакала, хотя доподлинно знаю, с теткой ее уже все в порядке, да и было ли вообще что-то серьезное. Значит, из-за него... Хотя от пары ушибов и легких переломов при нормальном уходе еще никто не умирал.